– Фейерверки! Сейчас будут фейерверки! – из дома огромной толпой высыпали все домочадцы. И в небо взмвали тысячи сверкающих шатров, волшебная ночь раскрасилась фантастическими красками. Из всех дворов с весёлым свистом и грохотом взлетали фейерверки, разрываясь в чёрном ночном небе.
– Отда-ать че-есть! – командовал Маттео перед каждым залпом из нашей ракетницы, и дети с визгом восторга прикладывали руки козырьком к голове. И я вдруг ощутил, как боль и тоска отпускают, уходят. Всё-таки, это лучший праздник в моей жизни! Пусть всё плохое останется в прошлом, а дальше будет лишь хорошее!..
Всю зиму я работал, не покладая рук, играл в трёх-четырёх заведениях каждый день, откладывая каждый динеро, чтобы в начале весны уже переехать в собственное съёмное жильё. А Глория готовилась к участию на Международном конкурсе современного искусства, который должен был состояться уже в феврале в большом музее Марина-Бланка неподалёку от Санта-Мира.
В начале февраля Мальчик с Гитарой был бережно обёрнут в поролон, картон, десять слоёв тряпья и скотча, и в деревянном контейнере погружен в грузовик, который повёз Мальчика в музей. Глория сильно переживала за сохранность своего творения. И вот, 16 февраля началась двухнедельная выставка-конкурс, куда бесплатно могли прийти все желающие. Голосовали зрители, и каждому посетителю на выходе предлагалось оценить самую красивую и интересную, по их мнению, работу (или которая хотя бы им запомнилась). Голосовали также члены жюри – искусствоведы со всех стран, и в конце конкурса голоса подсчитывались. Если мнение жюри и зрителей сильно расходилось, то вводили две номинации – такое на конкурсе случалось уже не раз.
В день открытия выставки стояла потрясающая, тёплая и солнечная погода. Я вместе с Глорией, Моникой и близняшками отправился в музей на берегу Санта-Мира. Музей Марина-Бланка – огромное современное здание, построенное несколько лет назад, был похож на белый пароход с широкими окнами-палубами. Плотный поток людей неторопливо тёк в его раскрытые двери.
– Зачем мы прямо в день открытия пошли? – сморщила носик Лаура, – тут столько народу, что мы и выставку не увидим.
Народу, и правда, было так много, что разглядеть экспонаты порой становилось крайне тяжело. Однако кое-что в памяти, всё же, осталось. Например, огромный камень на постаменте – обычный кусок скалы с подписью «Тяготы бытия». Или часы без стрелок, которые назывались просто «Вечные часы». Или вообще из ряда вон выходящая картина, на которой было намалёвана куча беспорядочных линий и точек, а над всем этим красовалась надпись: «Где здесь осёл?» Бедный зритель сначала думал, что на картине скрыт какой-то оптический эффект, пока до него не доходило…
– Они что, прикалываются?! – я уже хохотал в голос вместе с близняшками.
– Да, современное искусство часто переходит в стёб, – с усмешкой отвечала Глория.
Мы ходили по бесконечным, сияющим бело-голубым залам, ища, куда же поставили Мальчика с Гитарой, но его всё не было видно.
– Моника, а что если они его не приняли? – дико нервничала художница.
– С чего ты это взяла??? – удивилась Моника, – ты верно заполнила все заявки, у тебя его забрали и увезли – как они могли его не принять?!
– Я не знаю… может, они его разбили и поэтому никуда не поставили!.. – Глория уже начинала впадать в тихую истерику, – где он, почему я не могу его найти?!
– Так, успокойся! – решительно одёрнула её Моника, – мы ещё не все залы прошли, а ты уже паникуешь!..
Наконец-то, в восьмом по счёту зале в самом центре стояла огромная толпа, и все фотографировали, восхищённо переговаривались в ажиотаже.
– Боже! – в экстазе прошептала Глория, – это… это он!!!
Да, это был он! Мальчик с Гитарой стоял посреди зала на высоком белом постаменте, освещённый со всех сторон. Я снова поражался, как круто он выглядел. Мальчик словно легонько дрожал от восторга, замерев в танце, полностью отдаваясь наслаждению – точно так же, как я сам наслаждался, играя. Да, это был я, целиком и полностью – вплоть до формы пальцев ног и рук. Моя потрясающая мраморная копия. А я хорош! Правда, меня всё же немного смущало, что я теперь всем подряд демонстрировал своё тело… хотя, с другой стороны – если это красиво, почему нет?