А взгляд-то у Верховного всё тот же! Можно сколько угодно менять внешность, но чтобы поменять выражение глаз, нужно измениться самому. Я узнаю своего свёкра даже в образе носорога, просто заглянув ему в глаза.
- Прошу прощения за столь неожиданный визит. Могу я видеть вашего супруга? - чарующий баритон пытался играть на струнах моей души.
Не выйдет: уже занято! Интересно, что может быть общего у моего мужа с этим аристократом? Длина волос?
- Он должен вернуться с минуты на минуту. Зайдите, пожалуйста, через полчасика, - вежливо ответила я.
Я ни за что не впущу в дом незнакомца: после рождения наших близнецов Дель просил никогда этого не делать. Его взгляд и голос были так убедительны, что объяснений не потребовалось, тем более что меня саму не покидало какое-то смутное беспокойство.
- Пап! - донеслось с лестницы.
Мальчишки решили, что вернулся отец. Незнакомец вдруг как-то подобрался, и я почувствовала исходящую от него угрозу. Резко обернувшись, чтобы отправить сыновей обратно в комнату, я увидела их расширенные от страха глаза. Это последнее, что я помню. Дальше - темнота....
Очнулась я в спальне, в собственной супружеской постели. Из-за приоткрытой двери на пол падала полоска света. Голова кружилась и болела так, что казалось, лопнет, как перезрелый арбуз, едва я пошевелюсь. Закусив губу и стараясь не стонать, я попыталась встать. С третьей попытки мне это удалось. Превозмогая боль, держась за стену, добралась до двери. Снизу, из гостиной, доносились голоса. Один несомненно принадлежал незнакомцу, только теперь в его мягком баритоне звенела сталь. Другой звучал хрипло, через силу, будто говоривший испытывал при этом мучительную боль. Однако ни слабости, ни покорности в его голосе я не услышала. Дель!
Нужно было добраться до лестницы. Я сползла по дверному косяку на пол: в моём состоянии действовал лишь один способ передвижения - на четвереньках. В голове пульсировала боль, во рту появился металлический привкус. Я ощущала себя полудохлой рыбой, выброшенной на берег. Пытаясь избавиться от боли, обхватила голову руками и сильно сдавила виски. Слепящая вспышка - и темнота. Какое-то время я лежала, не двигаясь, почти не дыша, боясь открыть глаза. Боль исчезла! Ещё оставалась слабость, но с головой было всё в порядке. Осторожно сев, ощупала её руками. На месте! Тогда я даже не поняла, что сама исцелила себя. Так, теперь к лестнице, мимо опустевшей комнаты сыновей. Даже не заглянув туда, я уже знала: мальчишек в ней нет. Нет в доме, нет нигде: я больше их не чувствовала. Но внизу Дель, и ему нужна помощь. Подобравшись к балюстраде, я осторожно заглянула вниз.
Незнакомец расположился в кресле перед камином, вытянув ноги к огню. Выглядел он теперь иначе: плащ превратился в чёрную, расшитую серебром тунику из тяжёлой струящейся ткани, классическая белая рубашка - в тонкую рубаху свободного покроя с широкими рукавами и богатой вышивкой по вороту и низу. Длинный жилет и узкие штаны приобрели глубокий синий цвет, и только шикарные сапоги, отделанные, как я сейчас понимаю, серебром, не изменились. Чёрный, синий, серебро - цвета клана Феа-эль-Дин"н. Тогда отец ФиДеля предпочитал именно их.
Тёмные волосы незнакомца, изменив цвет, стали белоснежными и были собраны на затылке изящной заколкой. Если бы их владелец встал в полный рост, они, вероятно, опустились бы до бедра. И ещё одна деталь: гость был потрясающе красив. Если сначала его черты ускользали от меня, неуловимо меняясь, то теперь я смогла их рассмотреть. Правильный овал лица, идеальная форма носа, изящные очертания губ, чёрные брови над серебристо-зелёными глазами. Нет, всё-таки легче описать безобразие, чем совершенство! Но больше всего меня поразила форма ушей: слегка удлинённая, с заострёнными кончиками.
Незваный гость расположился в любимом кресле Деля. Муж мог часами смотреть на огонь, поэтому часто устраивался перед камином, подперев голову рукой и подложив под себя согнутую в колене ногу. Как мальчишка! Кстати, в этом наши сыновья полностью повторяли отца. Теперь же Дель сидел в другом кресле - спиной к огню, напряжённо выпрямившись и положив руки на подлокотники. Он или не владел собственным телом, или был связан так туго, что с трудом не только говорил, но и дышал.
Сейчас я знаю множество способов лишения возможности двигаться. Гномы, например, любят использовать Зов Камня, превращая человека в подобие каменной статуи, наделённой способностью мыслить и ощущать, но полностью обездвиженной. Это даже не считается магией, потому что способность к Зову у них природная, от родства с Камнем, что-то вроде эльфийского целительства. Юные гномы, к примеру, используют Зов, играя в "замри-отомри". Другое дело, подгорные маги. Они могут устроить вам такое развлечение на столетия, например, в наказание за преступление или за то, что за него сочтут. Есть у гномов и особая магия - рунная. Ею владеют таны, боевые маги подгорного народа. Когда налагается руна Корни Горы, кажется, что на тебя сверху села эта самая гора, да ещё и корни пустила. Таким заклинанием можно слегка придавить, а можно и.... В общем, мокрого места не останется.
У эльфов тоже богатый арсенал. Например, Оковы, когда руки и ноги стягиваются невидимыми путами. Ими можно связать так, чтобы полностью лишить возможности двигаться, или просто ограничить подвижность: и лишних мучений не причинит, и сбежать не даст. Эльфийские же детки любят баловаться "ледяным зеркалом", превращая любую поверхность под ногами в каток, или "подсечкой", когда ноги вдруг перестают тебя слушаться, заставляя падать на ровном месте. На Деля же было наложено заклятие из Высшей магии, скорее всего, "сторожевая лоза", как я теперь понимаю. Эта невидимая гадость плотно обвивает тело и при малейшей попытке пошевелиться или изменить положение сжимается, причиняя сильную боль. Больно даже дышать и говорить, потому что это тоже движения. Беловолосый прекрасно знал о свойствах Лозы, но не ослаблял хватки. Значит, Дель оказался сильнее, чем он ожидал, и мог быть для него опасен.
Голоса в гостиной звучали негромко, но я прекрасно слышала каждое слово. Говорили на необычно певучем языке, слегка растягивая гласные и удваивая согласные. На том самом языке, которому, шутя, обучал нас Дель, называя его Старшим. Мальчишки с удовольствием приняли новую игру, налету схватывая незнакомую речь, мне же она давалась с трудом, и я никак не могла понять странной настойчивости мужа. Но Дель только смеялся, поправляя ошибки и ставя произношение, и вскоре мы уже свободно общались на Старшей речи. Теперь же я ещё раз убедилась: он никогда ничего не делал просто так, даже если некоторые его поступки поначалу казались странными.
- А ты сильнее, чем я думал, Фидо, гораздо сильнее! Ты не терял времени даром.
- Всё ещё недостаточно силён, - прохрипел Дель.
- Если продолжишь обучение, которое прервал по собственной вздорности, у тебя, возможно, и появится шанс против меня.
- Я никогда не стану таким, как ты!
- Тогда у тебя не будет ни единого шанса, - рассмеялся незнакомец.
- Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?
- Ты слишком многого хочешь, Фидо. Я не могу допустить, чтобы будущий глава клана прозябал здесь, на задворках Вселенной, в одном из Запретных миров, в этой, - беловолосый окинул нашу маленькую гостинную брезгливым взглядом, - убогой лачуге! Как ты можешь жить здесь? Ты - Младший князь рода Л"лиоренталь!
Дель хрипло рассмеялся и тут же закашлялся от боли. У меня сжалось сердце. Едва отдышавшись, он сказал:
- Тебе не понять, Атар. Представляю, как неуютно ты себя чувствовал, оставшись без наследника. И причём здесь моё прозябание? Ты хотел сохранить положение главы клана и влияние в Совете, когда затеял мои поиски. Кстати, во сколько тебе обошлось это удовольствие?
Услышав слова мужа, я бы упала, если бы и так уже не лежала на полу. Так это его отец?! Или тот, который внизу... не Дель? Ну нет, я достаточно хорошо его знаю! Конечно, это он, вне всяких сомнений, просто черты родного лица неуловимо изменились, превратив симпатичного парня в роскошного красавца. Теперь ФиДель выглядел копией отца: такая же шикарная грива, только чёрная и короче - до пояса, тот же миндалевидный разрез глаз, но не серебристо-холодных, а родных, тёмно-зелёных, та же привычка изгибать левую бровь и усмехаться уголком красивого рта. И эти уши! Да кто ж они оба такие?!