– Не знаю, стоит ли вам говорить. Наверное, это не по существу, – замялся Олег. – Мелочь, безделица…
– Да говорите уже, – не выдержал длинного предисловия следователь. – Что пропало?
– У меня сегодня тетрадь пропала.
– Какая тетрадь? Вы ее в кладовой держали?
– Нет, конечно! Она лежала в кухне, на полке, общая такая тетрадь в серой обложке из кожзаменителя.
– И что в ней было? – заинтересовался следователь.
– Ничего такого, в основном рецепты. Есть такие блюда, в которых особенно важно точно выдержать рецептуру. Возьмешь какой-то ингредиент больше нормы – и получится не то, что заказывали. Обидно, что там были рецепты, которые я привез из Франции. Некоторые блюда я даже ни разу не успел приготовить – вот что жалко. – Перехватив недовольный взгляд шефа, Олег счел нужным объяснить: – Андрей Михайлович, я для себя рецептуру записывал. В нашем ресторане главным образом готовят блюда азиатской кухни, но мне интересны национальные традиции и других народов: европейцев, арабов, евреев. И вообще, я эту тетрадь завел, когда еще в кулинарном техникуме учился. Она своего рода мой талисман.
– И кому могла понадобиться ваша тетрадь? – осведомился Иван Антонович.
– А я знаю? Никто не признался. Сначала подозревал Клавдию Петровну. Думал, она со зла стащила – я ведь ее вчера отругал, – но теперь…
– Теперь так не думаете? – подсказал следователь.
– Я вообще ничего не думаю, – насупился Олег. – О покойниках надо говорить или хорошо, или никак. Найдется тетрадь. Должно быть, завалилась куда-то.
«Олег педантичен до чертиков, – отметила я про себя, – вещи свои не разбрасывает – это значит, что просто так потерять тетрадь он не мог. Если Клавдия Петровна ее не спалила, то она найдется».
– Ну ладно, идите, – разрешил Олегу Иван Антонович. – Вряд ли ваша тетрадь имеет хоть какое-то отношение к делу. Собственно, и дела никакого нет. – Он предусмотрительно постучал костяшками пальцев по дверному косяку, видимо, ему совсем не хотелось начинать новое расследование.
Клавдию Петровну вынесли из ресторана через служебный выход. Следом за ней прошествовала к выходу вся следственная группа. Кладовую опечатывать не стали. Похоже, никто в том, что здесь случилось, криминала не увидел.
Замыкал процессию Иван Антонович. Попрощаться он не удосужился. Я на него не обиделась, просто посмотрела ему вслед, не особенно сожалея о том, что, вполне возможно, мы больше не встретимся. Да хотя бы так и случилось. Клавдию Петровну, конечно же, жалко, но она сама дошла до такого состояния, когда по углам ей стали мерещиться покойники.
– И чего мы тут стоим? – вздрогнула я от голоса Андрея Михайловича. – Вика, напоминаю: сейчас конец месяца. Хотелось бы увидеть ваш отчет. И вам, Олег, неплохо было бы занять свое рабочее место.
Олег молча пошел на кухню. Я тоже хотела нырнуть свой кабинет, но Андрей Михайлович меня остановил:
– Вика. Вам придется выполнить несколько поручений. Позвоните Лебедевой, нашей второй мойщице посуды. Пусть сегодня выйдет и поработает несколько дней, пока мы не найдем для нее напарницу. Еще позвоните домой Клавдии Петровне, скажите, что так и так… Ну да сообразите, что сказать. Если нужна помощь – окажем. Сколько сможем, – добавил он. Следовало понимать, что родным Клавдии Петровне большие деньги не святят.
Впрочем, кроме сына, беспутного и пьющего, у Клавдии Петровны никого не было. А такому сколько денег не дай – все пропьет. Лучше бы Андрей Михайлович распорядился организовать похороны Клавдии Ивановны и выделить продукты для поминок. Но он не догадался, а я советовать не стала, опасаясь, как бы все не повесили на меня.
Глава 4
С одним поручением Андрея Михайловича я справилась очень быстро. Лариса Лебедева, узнав о смерти Клавдии Петровны, сама изъявила желание тотчас выйти на работу. Думаю, женщину интересовали подробности, о которых я не стала распространяться, рассудив так: то, что ей нужно знать, она узнает от Олега или Андрея Михайловича.
Нужно было еще позвонить Виктору, сыну Клавдии Петровны. После минутной задержки парень снял трубку.
– Виктор, я должна вам передать страшную весть, – трагическим голосом начала я. – Ваша мать сегодня ночью умерла.
– Какая-какая мать? – хриплым после вчерашнего возлияния голосом переспросил Виктор.
– Ваша мать, Виктор, Клавдия Петровна. Примите наши соболезнования.
Какое-то время Виктор молчал, видимо, переваривая новость, потом я вновь услышала в трубке его голос:
– А когда на похороны приходить?