— Ты меня просто пугаешь, — поежилась Ванда. — Надеюсь, ты не предложишь мне свою руку ж сердце? — продолжала она шутливо. — Впрочем, не уверена, смогла ли бы я тебе отказать!
Думитру загасил сигарету в пепельнице и помолчал, разглядывая кольцо табачного дыма.
— Твои опасения напрасны, речь идет о другом! — успокоил он ее с легкой издевкой, но тут же тон его стал снова серьезным. — Я пришел поделиться с тобой некоторыми мыслями, которые не дают мне покоя в последнее время. Во-первых, — он постарался, чтобы его голос не звучал неприязненно, нужно было чем-то польстить ей, — я убедился в том, что ты сильная личность. У тебя действительно есть сила воли. В известном смысле мы с тобой даже похожи.
— Думитру, ты меня оскорбляешь! — засмеялась она вызывающе.
— Я сказал — в известном смысле. Сильные натуры созданы для побед, борьба приносит им удовлетворение. Но бороться нужно с равным, с такой же сильной личностью. Иначе поединок неинтересен. Это я тоже по себе знаю! — Он сделал паузу.
— Я ничего не понимаю, поверь, — сказала Ванда откровенно, воспользовавшись этой паузой.
Думитру пристально посмотрел на нее. Ванда уверенно выдержала его взгляд.
— Ты ведь умная женщина, — продолжал он, не теряя надежды договориться с ней. — Интуиция должна была тебе подсказать, что рядом с человеком слабохарактерным ты никогда не будешь счастлива.
— Не понимаю, что ты хочешь этим сказать! — раздраженно ответила Ванда, а это означало, что его слова попали в цель.
— Не будь ты в прошлом подругой Кристианы, — сказал он, подчеркивая, что все это в прошлом, — не войди ты к нам в дом, ты бы никогда меня здесь не увидела. Ты злоупотребила нашим доверием, гостеприимством и дружбой!
— Ты невежлив, Думитру! — едва сдерживаясь, проговорила Ванда. Голос ее звучал дерзко. — В конце концов, что тебе от меня нужно? Зачем ты пришел? Чтобы оскорблять меня?
— Отнюдь нет, — возразил он спокойно. — Я только хотел задать тебе один вопрос… Кристиана рассказала мне все, что ты сама ей о себе говорила…
— Чего же еще можно было ожидать от близкой подруги?! — воскликнула Ванда иронически, продолжая презрительно его разглядывать.
Думитру пропустил эту реплику мимо ушей.
— Один наш великий поэт, которого я очень люблю, сказал недавно в интервью, данном незадолго до смерти: «Предстоит так много ошибок, что просто грех повторять однажды совершенную!» Может быть, ты не читала интервью или не обратила внимание на это высказывание, а стоило бы поразмыслить над этим…
Ванда вскочила. Краска валила ее лицо, подбородок подрагивал.
— Ты слишком много себе позволяешь! — возмущенно выпалила она. — Кроме того, я давно вышла из возраста, когда обожают советы! Я дикому не позволю лезть в мою жизнь!
— А я хочу, чтобы ты правильно меня поняла, — уточнил Думитру. — Я пришел сюда не для того, чтобы уговаривать тебя от него отказаться, и не потому, что не располагаю необходимыми средствами воздействия на него. Я хочу его защитить! — Он тяжело поднялся со стула. — Столько свободных мужчин… У него семья, ребенок…
__ Ты почитай литературу! — ответила Ванда с вызовом. — И на иностранных языках тоже! Просто чтобы знать что защищать! Классическая модель нуклеарной семьи, как пишет об этом Тоффлер в известной книге «Третья волна», отошла в прошлое. Для цивилизации «третьей волны» нуклеарная семья — анахронизм…
— Никакая цивилизация, никакое общество, уважающее себя и желающее существовать, не должны поощрять людей строить собственное счастье на несчастье других! Кроме того, — он круто изменил направление разговора, — он слишком молод, слишком неопытен для тебя, признайся! Скоро он тебе надоест и ты его бросишь!
Ванда невольно улыбнулась.
— Наше будущее касается только нас двоих! — заявила она категорично.
— Это если жить на необитаемом острове, — заметил Думитру. — Пока что мы находимся на стадии нуклеарной семьи, как ты это называешь. — Он встал и направился в прихожую.
Ванда прошла за ним несколько шагов и остановилась на пороге двери, ведущей в прихожую. В ее взгляде были сочувствие и любопытство одновременно.
— Неужели ты думаешь, — спросила она наконец, — что любовь может исчезнуть из-за жалости к кому-то или боязни расправы?! — Голос ее звучал глухо и зло. — Наверное, для тебя все сводится к уставам, ты и понятия не имеешь о жизни, живешь в искусственном мире, как тепличное растение, — продолжала она с явным презрением. — Но жизнь значительно сложнее, чем ты себе представляешь! Это не теплица регламентированных людей, которые живут и любят по уставу! В любви, если тебе угодно знать, — продолжала она твердо, акцентируя каждое слово, — я не умею идти на попятный! Никогда!