— Получается, кирпичный массив разбавится камнем, отчего — ниши-то располагать будем вдоль! — исчезнет его громоздкость. А камешки наши, искусно подобранные, станут изюминкой. Фишкой! Эксклюзив же ваяем! Ну, пусть полдня работы добавится — так вы же всю жизнь смотреть будете.
Насобачился клиентов «залечивать», шельмец! Хотя в данном случае всё по делу было.
— Заплатили тебе деньги оттуда? — не преминула спросить сердобольная хозяйка.
— Да нет пока. Заплатят — куда денутся?
— Уб-била бы, гадов!
Говорю же — здесь надо было выкладывать кирпичи особенно ровно!
Светлана, по случаю важного такого дела, как постройка барбекю на дачном участке, взяла на работе отгулы.
— Ща-а, забабахаем! — подбадривал её я. — А в среду — мы с Седым договорились уже — станок привезём. Водяной! Ещё быстрее дело пойдёт.
— А зачем тебе станок?
— Кирпичи резать. Лучше, и без пыли — на цветы лететь не будет.
Я бил в сердце хозяйки наверняка.
Дача моего по жизни друга Вити была тут же — через несколько улиц. В дружеских же отношениях «Седой» был и со Светланой с Александром, а уж с Аллой и вовсе в законном браке состоял. Станок же, закончив ушаковские мытарства и «бортанув» сколь многочисленных, столь и недостойных на него претендентов, я безвозмездно (фляжечку коньячка ведь только и выцыганил) даровал Вите в вечное пользование. Теперь, спустя две недели, арендовал обратно.
.
В самый неудачный, как он всегда умел подгадать, момент (руки были по локоть в растворе) позвонил Слава.
— Здорово, Алексейка — полней налей-ка! Как дела, где сейчас трудишься?.. Понятно… Да мы вот в Мамоново, с чёрным строителем — учеником твоим, Серёгой, с трубой мучимся. Хотя, больше с ним… Да, через балку уже прошли — на крышу вылезли… Вадим чего? Орёт, конечно — чего ещё? Видишь, был бы ты — он бы и на крышу не полез, а так… Ладно, будем сами как-нибудь справляться. Деньги-то тебе с Ушакова отдали? А сколько, по твоим подсчётам, должны ещё?.. Двадцать пять тысяч — какие это копейки? Деньги! Слушай, ну не должны они, вроде, кинуть! Хочешь, давай я Грише позвоню, поговорю?
Нет, посредники мне больше не требовались! Ни где бы то ни было, а уж по такому, да с теми людьми, вопросу — и вовсе. Тем более, что в глаза тому же Грише говорил не единожды: «Когда бы мне здесь сказали: «Шуруй-ка ты уже на…» («шуруй» — опять
же блеклая замена), — то через минуту бы меня уже во он за тем перекрёстком не увидели: и инструмент бы позабыл!» Так что — сказано! Отвечай теперь за слова, Гаврила!
Работа свернулась наступающей темнотой. В спасении делажёлтым фонарём беседки нужды пока не было. Уже впотьмах, разбавляемых порой едва уловимыми проблесками месяца из-за гонимых ветром туч, топал я к остановке, сползая от встречных машин в грязь и лужи. И небо осени было всё так же тревожно, и воздух холодил грудь какой-то неведомой и неотвратимой развязкой так, что меня внезапно пронзило: а ведь почти день
в день…
* * *
— По до-алинам и по взгорьям!..
Тупоносые сапоги (Нахимовы не могли тогда, в двухтысячном году, позволить себе гнаться за модой) были в водяных разводах и прилично запачканы глиной: в первых числах октября темнело уже рано, фонари на улицах горели выборочно, а грязные
лужи по козьим тропам разбитых тротуаров лежали сплошь.
— Шла диви-изия вперёд! — Выходя, как та дивизия, с честью из положения, Люба застёгивала молнию на сапоге. Четырёхлетний Серёжа, сидя на самодельной подставке для обуви, терпеливо дожидался мать — ещё предстоял длинный путь домой через весь город. Я же стоял провожающим в дверях пристроенного на лестничной клетке тамбура, нетерпеливо дожидаясь, когда замкну дверь и нырну назад — в тепло квартиры и уют
семьи. Любаша после работы забегала повидаться с Татьяной, и на Семёна поглядеть — в первый год жизни малыши меняются стремительно.
— Боже, Лёша! — Перехватив напоследок мой взгляд, Люба принялась на ходу поправлять кудряшки причёски. — Ты на меня смотришь, как на ископаемое!
Мы попрощались под моё искреннее разуверение. Ухватив за руку главное своё сокровище, она ушла — в непогоду и тьму.
А я остался.
Козёл!
***
Вторник нудил обложным, хоть и на фоне порой светлеющего горизонта, дождиком.
— Сегодня и завтра до обеда — дождь, — сообщил интернетом продвинутый Александр, — а потом до выходных — ясно. Так что нам надо успеть закончить.
Закончим, Саня, о чём разговор? Лично мне же надо было сейчас позвонить, в надежде на форс- мажорные обстоятельства, отнюдь не кисейной барышне.
— …Пойду, обязательно!.. Нет, погода меня не напугает — абсолютно… Нет, если ты не сможешь — в любом случае, я и одна пойду… Хорошо. Помнишь, где это находится — я тебе рассказывала… Если меня ещё не будет — заходи сам, я подбегу.
Вот подписался! «Я и одна пойду», — теперь не бросишь!
Пришлось собираться. Благо, погода выручала: «Кирпич уже влагой напитался, раствор вот-вот потечёт — всю работу попортим… Что? Тент, может, купить? Так под ним видно ничего толком не будет… А плёнку — плёнку ветрами здешними в момент сорвёт: парусность-то какая! Не вариант… Да чего вы, в самом деле, переживаете — завтра будет ясно. Александр же по интернету смотрел».