Третья ежемесячная встреча Компьютерного клуба Homebrew собрала уже несколько сотен участников. Их было чересчур много для гаража Гордона Френча, поэтому клуб перевел свои заседания в особняк Колемана — здание в викторианском стиле, в котором теперь проходили учебные занятия. Там Боб Марш выступил с краткой речью, объявив, что он продает платы памяти и платы ввода/вывода для Altair. Он надеялся представить ProcTech как серьезную компанию (а не как затею безработного инженера-электронщика, получившего доступ к копировальной технике). Марш предложил 20-процентную скидку за предоплату наличными. К его разочарованию никто так и не подошел к нему ни во время, ни после заседания.
Однако на следующей неделе был получен первый заказ. Его сделали те самые стэнфордцы Гарланд и Мелен, причем уже на бланках новой компании с названием Cromemco. И хотя речь шла о 30-дневном кредите, Марш понял, что теперь к компании ProcTech будут относиться как к настоящему предприятию. Впрочем, какие разговоры — и ProcTech, и Cromemco были серьезными компаниями, если не принимать в расчет те несерьезные денежные суммы, которые они перечисляли друг другу. Однако это было только начало.
За заказом компании Cromemco последовало множество других, и большинство из них было обеспечено наличными. Если в начале Ингрэм потратил 360 долларов из собственных денег на объявление в журнале «Byte», однако теперь, при таком потоке наличности, Марш и Ингрэм могли себе позволить раскошелиться на рекламу в журнале «Popular Electronics». И они сделали это, заплатив 1000 долларов за рекламное объявление в 1/16 страницы. Затем они зарегистрировались как юридическое лицо, и Ингрэм стал президентом фирмы. Вместо головных офисов корпорации и завода компания Processor Technology обладала половиной гаража площадью 102 кв. м. У нее не было ни готовой продукции, ни стратегии по ее выпуску, ни поставок, ни сотрудников. Зато имелись тысячи долларов наличными, обеспечивающие заказы. Начинать было с чего!
Между тем Ли Фелсенштейн все активнее участвовал в деятельности Компьютерного клуба Homebrew. Он получил от Гордона Френча полномочия на ведение заседаний, хотя ему претила мысль о том, чтобы стать председателем клуба. Теперь собрания проходили в конференц-зале Стэнфордского научно-исследовательского центра линейных ускорителей. За это время Фелсенштейн в глазах многих невольно стал ассоциироваться с клубом, так как стоял у истоков его демократичной структуры. В клубе, надо сказать, не было ни официального членства, ни взносов, он был открыт для всех желающих. Его информационный бюллетень, распространяемый по инициативе Фелсенштейна бесплатно, стал ориентиром в море информации и связующим звеном между любителями компьютеров.
На заседаниях Ли Фелсенштейн выступал в качестве своеобразного тамады, его отличало мастерство и артистизм шоумена, что одновременно и привлекало, и завораживало. Один из участников тех собраний, Крис Эспиноза, вспоминает:
«Его называли Джонни Карсоном нашего клуба, но это было слабое сравнение. Он следил за порядком, вел заседания, делал их интересными и привлекательными. В зале одновременно находилось 750 человек, а он работал с ними как на рок-концерте. Это трудно описать, проще представить себе баптистского священника, выступающего перед толпой… В общем, он держался молодцом».
Фелсенштейн вел заседания, ничуть не заботясь о традиционных требованиях регламента, в своей, только ему присущей манере. Обычно собрание начиналось с общего заседания, на котором Ли предоставлял слово желающим рассказать о сфере своих интересов, сформулировать вопросы, поделиться планами. Вопросы и ответы Фелсенштейна отличались особым колоритом, а его отзывы об услышанных планах — остроумными умозаключениями. Затем, как правило, следовала презентация чьего-либо последнего изобретения. В конце проводилось заседание так называемых случайных встреч, когда люди бродили по залу в поисках себе подобных, имеющих такие же интересы.
Подобная формула работала блестяще, люди находили друг друга, и после собраний было образовано немало новых компаний. К тому же на встречах проходил интенсивный обмен информацией, которой было так много, что ею необходимо было делиться, так как вопросов оказывалось куда больше, чем имелось ответов.