Где-то здесь, в замке, есть записи о вывозе груза того же объема, если начать с них, то можно все найти, можно отследить груз до самого получателя. Подать документы ревизору, что прибывает в замок сегодня вечером, и кто знает…
Кто знает, чем это все кончится для княжества... Меня-то в любом случае ждет смерть. А Накадзима может быть спасен.
Как говаривает господин старший садовник, в любой сложной ситуации выбирай смерть.
Что ж. Значит, я выбрал.
Я взглянул на упаковку с одеждой для сэппуку у меня в руках, сунул ее на футон, резко поднялся; в соседних комнатках притихли, слушая, как я отодвигаю дверь и иду прочь. Обуваясь на большом камне у входа в казарму, я услышал, как там, у меня за спиной, возбужденно шепчутся праздные пехотинцы.
Я встал и пошел. Мой путь лежал к Товарным воротам. Остряки из Молодых звали их Торгашескими, а воинов, что там несли службу, — торгашами. Не в лицо, конечно. И за задвинутыми дверями. Служба там была, само собой, куда менее почетна, чем у Парадных ворот, через которые въезжал и выезжал за пределы замка наш князь.
Но все, что вывозят из замка, описывается. И то, что ввозят, тоже. Я и сам это знал, кстати. Но спасибо простуженному приказчику, что напомнил.
Глава 2. Честь, от которой не уклониться. История о том, что не всякая честь по чести честна.
Начальник воротной стражи, господин привратник, встретил меня неласково:
— Я слышал, господин Исава, вам следует приготовлять себя к одному важному делу, а не носиться по замку, вызывая дикие слухи.
Никогда он не называл меня господином. Он вообще обычно со мной не говорил. А тон не изменился, все такой же надменный. Ну так кто он, а кто я? И конечно, он был Воякой, иначе я бы не отважился явиться сюда.
Но гордость моя была в смирении. Я поклонился и подтвердил его удобное объяснение:
— Простите, господин привратник. Именно оное приготовление привело меня сюда к вам, как к признанному знатоку. Есть детали, которые темны для меня, и я просил бы вас прояснить их светочем вашего опыта.
Привратник несколько удивился, оглянулся, окинул взором воинов воротной стражи, занимавших весь первый этаж слева от ворот. Те всеми позами своих тел показывали, что вовсе не интересуются нашим разговором и совершенно ничего не подслушивают. Тогда господин привратник пригласил меня наверх, в надвратное помещение, где было у него свое место.
Он сел за столик, указал мне место на полу напротив, где я сел на пятки и колени, как подобает просителю.
Мы оба слышали, как на воротной галерее над потолком этой комнаты ходит часовой.
— Чем могу помочь, господин Исава? — почти как у равного спросил он. Он никогда не допустил бы такого на людях, но наедине снизошел до моего особого положения.
— Признаться, — добавил он, — недоумеваю, чем могу вам помочь, ведь вас избрали за обладание определенным опытом. Все рассчитывают, что вы справитесь лучше кого-то другого.
— Я осмелюсь просить вашей помощи в другой области. — Я совершил приличный моей просьбе поклон. — Я слышал, все, что попадает и покидает замок, описывается.
Он бросил на меня быстрый взгляд, внезапно вскочил, подошел к лестнице вниз, бросил туда быстрый взгляд, затем вернулся на свое место.
Я понял: он допускает, что нас подслушивают.
Негромко он произнес:
— Вы действуете с санкции вашего господина? Нет? Вот даже как...
Помолчав, он добавил:
— Вы должны понимать, Исава, ваше особое положение временно и ничем вам не поможет впоследствии.
— Я надеюсь, — поклонился я, — найти записи о том, что определенное количество товара, пусть даже в другой упаковке, проходило через эти ворота в неурочное время. Это могло бы…
— Вы думаете, Исава, я сам не знаю, как у меня тут все устроено? — господин привратник с едва сдерживаемым гневом уставился на меня. — Это было пять лет назад! Документы давно переданы в архив.
— В архив?
— Именно туда. Обычным порядком, как всегда заведено.
Архив. Логово Лизоблюдов.
— Исава, вы же не намереваетесь влезть в это лисье гнездо? На что вы надеетесь? На приезд ревизора Ставки? Думаете, мы сами не пробовали что-то найти? Я знаю дату документа. Я даже знаю, кто это был. И что с того? Такая свара пред лицом ревизора приведет не к одному сэппуку, а к десятку. А может, и казням.
— Кто это был? Кто передал это все, э-э... тому человеку?