Да, ты правильно догадалась, я использовала свой накопитель для этого. Знаешь, ты надавай нашему чудо-изобретателю по голове потом. Если бы можно было настраивать автопилот при открытом люке, то я бы отправила Ника на станцию, но в данном варианте это невозможно. Я попытаюсь предугадать твои вопросы и ответить на все. Нет, не могла его здесь оставить и вернуться за накопителем на корабль, он бы столько не прожил, даже излечившись от яда. Перелет туда-обратно занимает местных пятьдесят лет, а, как показала практика, старение без накопителя происходит быстрее, чем для обычных людей. Он бы прожил лет тридцать-сорок, это максимум. Уговорить Ника вернуться на моем накопителе — абсурд, сама знаешь, он бы меня не бросил и наделал бы еще кучу ошибок, в итоге мы погибли бы вдвоем.
Я пыталась вернуть накопитель, но тщетно. Мое время на исходе, еще год-два, и я совсем состарюсь. Знаешь, я рада, что ты меня такой не видишь. Запомни меня той, что тискала тебя за грудь при первой встрече. Вот хочется остаться в твоей памяти такой, не знаю, почему.
На Ника сильно не серчай, он же большой ребенок, просто заигрался. Ты прости его, ведь я простила. Накопитель настроен на активацию "Зверя" спустя десять лет. Ваших десять лет. Не хочу, чтобы он принялся мстить здесь. Правда, еще удалось настроить на активацию второй накопитель, но это вряд ли произойдет, его ведь похитили во время подзарядки. Не думаю, что у кого-то хватит мозгов вывести его из спящего режима. На этом все. Я ни о чем не сожалею и настоятельно тебе рекомендую не жалеть, а то приду в кошмаре и буду заниматься нравоучениями.
Прощай, я всегда буду любить тебя.
Твоя Мирэлле Хуанита Мария де Сантаэлла."
Глава тринадцатая
Мирка вертела головой по сторонам в изумлении, рассматривая все, что окружало ее. Храм впечатлял. Он словно весь был вытесан из кварца и помещен в пещеру, сохранив внутреннюю архитектуру здания. Будто кто-то взял, да и поместил дворец внутрь скальной породы. Колоннада портика сменилась крытой галереей, хотя в любом случае вместо неба здесь были своды пещеры. Светлые коридоры, широкие, просторные, десять конников в ряд могли спокойно разместиться и передвигаться по этим коридорам, ныряя в огромные зевы дверей. Храм был настолько невероятен, что у девушки не укладывалось в голове, зачем нужно таких масштабов здание, тем более, для культовых нужд.
— Сегил, а Сегил, зачем оно такое огроменное? Или у вас так принято? Ведь вроде нет, другие храмы более скромны, а этот… — Мирка недоумевала и продолжала изумляться, во все глаза таращась на невиданное строение.
— Я не знаю, не мы его строили. Не люди. Говорят, что его построил один из богов. И теперь он спит здесь вечным сном. Это не храм в обычном понимании, это усыпальница, — тихо проговорил ученый, словно боялся нарушить торжественную тишину святилища.
— Он настолько большой, что ему понадобилась такая усыпальница? — сознание Мирки отказывалось воспринимать то, что ей сейчас покажут бога, пусть даже мертвого, и она цеплялась за такие мелочи, как размер строения, спасаясь от того, что предстоит осознать.
— Да, он такой. И мертвый. Ваш новый бог убил его, вырвав сердце и стерев у всех память даже о его имени. Его мы чтим и помним, как "Бессердечного".
Сегил собирался еще что-то сказать, но Мирка уже не слушала. Ее трясло, лихорадило, она увидела сон наяву: в центральном зале на постаменте разлегся, погрузившись в вечный сон… сфинкс. Такой же, как видела она в грезе перед рассветом. Величественный крылатый зверь был так близко, что можно потрогать рукой. Отчего-то заболело в груди и защипало глаза. Не ожидая от себя такой реакции, девушка рухнула на колени, пытаясь понять, что же это за бог такой, если даже мертвым ввергает в такое благоговение и трепет, отзываясь острой режущей болью где-то в сердце. Слезы полились сами собой. Мирка не сопротивлялась своим ощущениям, дав волю чувствам. Почему-то ей казалось, что здесь уместно плакать и скорбеть.
— Как… он умер?
"Они пришли с неба, великие боги, принесшие людям славу свою и силу, выдернувшие из забвения темных веков, дав огонь, кров, пищу. Их огромные крыла закрывали небо, воздух дрожал, удостоившись чести коснуться бога. Они были величественны и мудры, и милостивы. Они прощали человеческие слабости с родительской заботой и снисходительностью к человеческим страстям, стремясь научить людей быть богами. Они щедро делились своей мудростью, разливая ее поровну по сосудам жаждущих, даря учителей, несущих насущное. И было то время великим, было оно золотым веком, когда боги спустились к людям.