— Вы правы, милорд. Никогда, — ещё тише сказала я.
— Виктор… — произнёс он еле внятно и снова заплакал, сидя без движения и опустив голову на руки. Я перевела взгляд на мальчишку, который тоже плакал. Плакал он только рядом с отцом. Заметив мой взгляд, Виктор кивнул своим заплаканным личиком на отца, мол, делай что-нибудь.
— Виктор… расскажите о нём. Каким он был? — спросила я, теряясь в происходящем.
— Он был очень живым мальчиком, — начал милорд. — Весёлым, активным. В меру шаловливым, как все мальчишки его возраста.
Я слушала милорда и не могла поверить, что он действительно сейчас говорит. Но нельзя было, чтобы он остановился. Ему нужно было излить кому-то свою боль.
— А чем он любил заниматься?
— Уж точно не учёбой! — сквозь слёзы на его лице проступила улыбка. Вспомнив счастливые времена, он ненадолго оживился, и от этой улыбки мне самой захотелось плакать. — Он донимал всех: от служанок до моих деловых партнёров. Ему совершенно невозможно было противостоять. Чудесный ребёнок, который не любил шоколад, — милорд замер, закрыл глаза и, помолчав минуту, добавил: — Как и его мама.
Он сказал это так, словно собрал все оставшиеся силы на эти четыре слова. Возможно, так оно и было.
Я знаю, что такое остаться пустым, утратив всё, что любил. Но моя пустота не идёт ни в какое сравнение с этой бездной, с которой милорд остался наедине. Неудивительно, что в бокале всё же был яд.
Ужасно, что люди не понимают: смерть — это не выход, а вход в ещё более страшные мучения. Измученная душа никому не нужна. Ада нет — его создают сами.
— Вы её любили, — не спрашивала, а утверждала я.
— Люблю, — резко ответил он, вставая. Пошатнувшись, он направился к кровати. Я поднялась с дивана, наблюдая за ним.
Он упал животом на кровать, подмяв под себя подушку.
Я решила, что пора возвращаться в свою комнату, тем более что ноги уже заледенели. Пошла к выходу.
— Не уходи, — попросил он.
Я вздрогнула, думая, что он, как только лёг, заснул.
— Немного, просто посиди и помолчи.
Я вернулась и села на диван, собрав ноги, и просто ждала.
Я понимала, что он держит меня здесь как нейтрализатор плохих мыслей. Словно при мне ему становится стыдно думать о смерти, чьей бы она ни была.
Я сидела и разглядывала покои лорда. На самом деле ничего интересного там не нашлось. Изящная мебель, роскошно. Да, он знает, как эта роскошь может давить на человека.
По себе не знаю, врать не стану. Комнаты в храме были скромными, ничего лишнего. Но многие призраки жаловались, что их подавляли собственные дома. Один дошёл до того, что стал выбрасывать мебель в окно, прибив при этом двух слуг. Те, в свою очередь, не давали ему уйти после смерти, а он не давал им.
Это задание стало одним из самых сложных на моей практике.
С мёртвыми работать легче — они сохраняют эмоции, которые были при смерти. Разница лишь в том, что после перехода люди показывают их без лукавства.
Вспомнив о Власе, я снова обвела взглядом всю комнату. Его не было. Да и как я могла не заметить — рыданий-то неслышно! Виктор сказал, что Влас всегда находится рядом с отцом.
Не уверенная в том, что лорд спит, я взяла ручку. Такой я писала только в далёком детстве, поэтому воспоминания от неё были сладкими.
На найденном неподалёку листке я написала:
«Виктор, где твой дядя? Ты сказал, он всегда с твоим отцом!»
Осторожно показала листок мальчику.
— Папа впервые ночует в покоях. До этого он не выходил из лаборатории. Наверное, хотел выпить эту гадость тут.
Получается, я зря получила от управляющей! Ведь милорда даже в спальне не было.
Пришли неподходящие мысли, от которых я тут же отмахнулась.
Я снова написала:
«Твой дядя в лаборатории?»
— Да, там. Плачет, — ответил мальчик и снова посмотрел на отца. — Спасибо тебе, как же хорошо, что ты тут. — Его губы дрогнули, и он заплакал. — Страшно — видеть и быть невидимым, кричать и не быть услышанным.
— Не хнычь! — строго сказала я.
Милорд на секунду поднял голову, но, не повернувшись ко мне, снова опустился и сжался в клубок. В сюртуке и сапогах — сейчас ему плевать на всё.
Я уже начала замерзать, и определённая часть тела стала выделяться, что добавляло неудобства. Но милорду было плевать, что в его комнате сидит полураздетая девушка.
Да и мои мысли были заняты другим.
Влас не выходит из лаборатории. Что-то мне подсказывает, что книгу милорд нашёл именно там. Непростой смертью ты умер, да, Влас? Непростой…
Подождав ещё немного, я тихонько спросила:
— Милорд?
В ответ — оглушительная тишина. Я повторила попытку: