Лучше б он не писал этих строк!
Если прямо сейчас ничего не предпринять, Аня сойдет на своей остановке — и все! Другого такого шанса судьба ему не даст! И не простит, что Антон не смог оценить такого редчайшего подарка.
Надо действовать немедленно!
Антон обернулся, уставился на Аню. Ее взгляд был устремлен в никуда, в некие неизведанные инфернальные пустоты, и он не знал, что ему делать и что говорить. Антон набрал в грудь воздуха, как перед прыжком.
— Здравствуйте, — произнес Антон. От волнения голос его перешел в полушепот.
Не слышит, мелькнула в голове мысль. Однако Антон оказался не прав — Аня посмотрела на него.
— Привет, — отозвалась она, и это, как всегда, получилось у нее коротко и просто. Но, увы, в этом отклике не ощущалось ни малейшего призыва к развитию диалога. Ответ на приветствие — и не более.
Внезапно Антон испугался: наверное, Анна просто не узнала его.
— Я — Антон… — судорожно пролепетал он. — Вы… помните меня?
Она еще раз посмотрела, теперь уже внимательнее, и лицо ее отобразило легкое удивление.
«Что бы мне еще сказать?» — судорожно думал Антон. Не напоминать же Ане, что он — друг того самого клинического идиота Жеки, который совсем недавно представлялся дурацким прозвищем Одуванчик (тому очень, кстати, идет — такое же дебильное, как и сам Жека). Или сказать? Да-да, знаете, того самого, у которого еще железка топорщится из распухшего языка… он рот поэтому никогда не закрывает…
— Я помню. — Она улыбнулась слегка устало. — Ты — друг Кати.
Все ясно! Антон просто спит! И видит один из замечательных своих снов.
— Нужно поговорить, — выдавил из себя спящий. — Это очень важно… для меня… и для вас, я, знаете…
— Что ж, говори. — Кажется, удивление Ани постепенно сдавало позиции неприятному изумлению.
«Я все порчу!» — в отчаянии думал Антон. Он окинул взглядом пассажиров автобуса. Ну уж нет, здесь нельзя. Тем более — об этом.
Она ждала.
Наконец он решился и конспиративным шепотом заявил:
— Я сойду с вами.
Ане осталось согласно кивнуть.
Автобус подъезжал к остановке. Она пошла к выходу. Антон отстраненно вспомнил, что Ане, кажется, сходить одной остановкой позже.
— Я заплачу! — воскликнул он, неловко догоняя ее. — Сразу за двоих!
— Еще чего, — возразила она сердито, весь вид ее выражал недовольство.
Ну, вот и выяснилось, что романтическому диалогу суждено было случиться вовсе не в автобусе!
А вы говорите…
Они долго молчали на остановке, никуда не шли, рассеянно топтались на месте и смотрели по сторонам, старательно избегая и взгляда прямого, и прямого разговора. Аня хмурилась. Антон мялся, не зная, как приступить к такому важному для него разговору.
Да и о чем говорить-то? Признание, что ли, делать? В любви?! Кажется, все происходящее — тяжелый сон. Приятные сновидения куда-то улетучились.
Анна не понимала, о чем Антон хочет с ней говорить, однако она неожиданно поймала себя на мысли, что старательно сдерживает нахлынувшую невесть откуда волну тревоги… вероятно, именно поэтому начало Антошкиной речи тоже поневоле стремилась оттянуть.
В конце концов пустое молчание утомило ее.
— Ну? — не очень вежливо вопросила она.
Мимо шли многочисленные прохожие, час пик достиг своего апогея. Никто, впрочем, не обращал на странную парочку ни малейшего внимания. Антон, словно в бреду, набрал в легкие побольше воздуха и надрывно прошептал:
— Я… Аня, я… я люблю вас!
— Что-о-о? — От неожиданности Анна даже задохнулась.
В самом начале бесцельного топтания — здесь, на этой вот покосившейся остановке — у нее, признаться, промелькнула озорная мыслишка: «Уж не в любви ли собирается признаться этот смешной мальчишка?..» — однако она тут же приказала себе выбросить из головы всякие глупости — нечего думать о человеке плохо! И вот, пожалуйста вам, из миллиона всевозможных вариантов сработал как раз тот, который отнесен был ею к разряду наиболее идиотских. И идиотский он потому, что очень легкомысленный. А она, Анна, человек серьезный. К тому же врач. И к тому же, м-м… и к тому же не совсем, э-э… ну, в общем, она уже далеко не девочка, черт возьми!
«Хватит притворяться! — строго поправила себя Анна. — Будем смотреть правде в глаза: просто я уже не молода».
Теперь, после этого мальчишеского порыва Антона, она уже не выглядела уставшей — скорее, ошеломленной и даже испуганной. Анна шарахнулась от него, словно ошпарилась.