Ладно, Циклоп, говорит Питер Мики, не обращай на нее внимания. Матери в Ирландии - извечные противники первой пинты. Когда меня отец вел угощать первой пинтой, моя мать чуть не убила его сковородкой.
Мики спрашивает Питера, можно ли мне с ними пойти и выпить лимонаду.
В пабе Питер всем объявляет, что Мики пришел за первой пинтой, и все мужчины хотят его угостить, но Питер говорит: нет, что вы, беда будет, если он хватит лишку и совсем отвратится от этого дела.
Пинты налиты, и мы сидим у стены – Мики и его отец с пивом, я с лимонадом. Мужчины желают Мики всего наилучшего в дальнейшей жизни; все-таки, говорят, как удачно он тогда, много лет назад, свалился с трубы - то была милость Божия, ведь припадки с тех пор у него прекратились; и до чего жаль того калеку, бедного Квазимодо Дули, который умер от чахотки - он так старался, говорил на тамошний манер, чтобы попасть на «Би-Би-Си», – хотя ирландцу там все равно не место.
Питер беседует с товарищами, а Мики потягивает первую свою пинту и шепчет мне: не сказал бы, что мне нравится, только отцу моему не говори. Потом он сообщает мне, что в тайне от всех осваивает английский акцент, чтобы стать диктором на «Би-Би-Си», как мечтал Квазимодо. Он говорит, что может вернуть мне Кухулина: на кой он нужен диктору Би-Би-Си? Ему теперь шестнадцать лет, и он хочет уехать в Англию, и я услышу его по радио «Би-Би-Си», если раздобуду радиоприемник.
Я рассказываю ему про свидетельство о браке, и о том, что Билли Кэмпбелл говорил, должно пройти девять месяцев, а я родился через пол-срока, и может он знает, вдруг я чудо какое-то.
Не-а, говорит он, ты байстрюк. Гореть тебе в аду.
Мики, нечего обзываться.
А я не обзываюсь. Так зовут тех, кто появился на свет, когда родители были женаты меньше девяти месяцев – кого вне брака зачали.
Как это?
Что как?
Зачали.
Ну, сперма попадает в яйцеклетку, яйцо начинает расти, а через девять месяцев получаешься ты.
Ничего не понимаю.
Он шепчет: та штука, которая у тебя между ног – это счастье. Называют и по-другому – член, хрен, сосиска, пипетка, - но мне все это не нравится. Ну и вот: твой отец сунул свое счастье в твою мать, впрыснул в нее семена, получилось яйцо, а из него вышел ты.
Я не яйцо.
Ты яйцо. Когда-то все были яйцами.
А почему я должен гореть в аду? Я не виноват, что я байстрюк.
Все байстрюки обречены на вечные муки. Как и некрещеные младенцы, которые навсегда попадают в лимб и выбраться оттуда не могут, хотя ни в чем не виноваты. Вот и думай, какой Он, Наш Господь на этом Своем Престоле, что ни капли не жалеет бедных некрещеных детей. Поэтому я сам в церковь теперь ни ногой. В любом случае, гореть тебе в аду. Тебя зачали, когда твои предки не еще были женаты, поэтому ты грешник.
Что же мне делать?
Ничего - все равно в ад попадешь.
Может, свечку зажечь, а?
Попробуй Деве Марии помолиться. Обреченные - это по Ее части.
Но у меня нету пенни на свечку.
Ладно, ладно, вот тебе пенни. Вернешь, когда работу найдешь – лет через сто. Разорительное это дело - быть Знатоком Девичьих Тел и Непристойностей Вообще.
Бармен отгадывает кроссворд и спрашивает у Питера: «наступление» - а по смыслу противоположное - это что?
«Отступление», отвечает Питер.
Точно, говорит бармен, у всего есть своя противоположность.
Матерь Божья, говорит Питер.
Что с тобой, Питер? - говорит бармен.
Томми, что ты сказал только что?
У всего есть противоположность.
Матерь Божья.
Здоров ли ты, Питер? Пиво как, нормальное?
Отличное пиво, Томми, а я чемпион по распитию пива, так?
Ей-богу, Питер, чемпион – что верно, то верно.
Значит, я могу быть и чемпионом наоборот.
О чем ты, Питер?
Я могу быть чемпионом по не-распитию пива.
Ай, ладно тебе, Питер, по-моему, ты лишку хватил. Жена твоя как там, в порядке?
Томми, убери от меня эту пинту. Я теперь чемпион по не-распитию пива.
Питер поворачивается к Мики и забирает у него стакан. Мики, идем домой к матери.
Папа, ты не назвал меня «Циклопом».
Твое имя - Мики. Майкл. Мы едем в Англию. С пинтами покончено, мы больше не пьем, и твоя мать больше не будет печь хлеб. Идем.
Мы выходим из паба, а бармен Томми кричит нам в след: знаешь, Питер, в чем дело? Это все книги - ты умом от них тронулся.