Когда он смеется, видно, какие у него белые и хорошенькие зубки и как светятся его глаза. У него голубые глаза, как у мамы, золотистые волосы и розовые щечки. У меня карие глаза, как у папы, и черные волосы, а щеки в зеркале кажутся бледными. Мама говорит миссис Лейбовиц, нашей соседке, что Мэлаки – самый счастливый ребенок на свете. Она говорит миссис Лейбовиц, соседке, что Фрэнки странный, весь в отца. Я не знаю, что значит «странный», но спросить нельзя, ведь мне и слышать ничего не полагалось.
Вот бы раскачаться до неба, до облаков, облететь весь мир и больше не слышать, как мои братья Оливер и Юджин плачут по ночам. Мама говорит, что они вечно голодные. Она тоже по ночам плачет. Говорит, что вымоталась, устала нянчить их, кормить и менять пеленки, что четыре мальчика – это выше ее сил. Вот бы девочку, одну только девочку, для себя. Что угодно отдала бы за маленькую девочку.
Мы с Мэлаки на детской площадке. Мне четыре, ему три. Он позволяет мне покачать его на качелях, потому что сам раскачаться не может, а Фредди Лейбовиц в школе. На площадке мы играем, потому что близнецы спят, а мама говорит, что устала. Идите, говорит, поиграйте и дайте мне отдохнуть. Папа снова где-то в городе, ищет работу, иногда он приходит домой, распевая песни о горестях Ирландии, и от него несет виски. Мама сердится и говорит: в задницу Ирландию. Папа укоряет ее: нельзя так выражаться при детях, а она говорит: какая разница, как я выражаюсь, меня еда на столе волнует, а не горести Ирландии. Сухой закон, говорит мама, отменили в недобрый час, потому что теперь папа ходит по салунам и нанимается мести полы в барах или таскать бочки за стакан виски или пива. Иногда он приносит домой остатки еды, которой его угощали - ржаной хлеб, солонину, маринад. Папа ставит еду на стол, а сам пьет чай. Говорит, что еда – это стресс для организма, и непонятно, откуда у нас аппетит. Дети полуголодные ходят, говорит мама, вот откуда у них аппетит.
Когда папа находит работу, мама радуется и поет:
Anyone can see why I wanted his kiss
It had to be and the reason is this
Could it be true, someone like you
Could love me, love me?
Когда в конце недели папа приносит домой зарплату, мама счастлива: она может заплатить приятному итальянцу-бакалейщику и снова смотреть людям в глаза, потому что на свете нет ничего хуже, чем быть перед кем-то в долгу и быть кому-то обязанным. Мама убирается на кухне, моет чашки и тарелки, сметает со стола крошки и остатки еды, вычищает ящик со льдом и заказывает у другого итальянца новый куб льда. Она покупает туалетную бумагу, которую можно брать с собой в туалет в конце коридора, - это, говорит мама, лучше, чем пачкать себе зад заголовками из «Дэйли Ньюс». Мама кипятит воду на плите и весь день у большой жестяной кадки стирает наши рубашки и носки, подгузники для близнецов, наши две простынки и три полотенца, а потом развешивает их на веревке на заднем дворе, и мы смотрим, как одежда танцует на ветру и на солнце. Не хотелось бы, говорит она, всем демонстрировать свое имущество, но одежда, просохшая на солнышке, так приятно пахнет.
Когда папа в пятницу вечером приносит домой первую недельную зарплату, мы знаем, что выходные предстоят чудесные. В субботу мама накипятит воды на плите и выкупает нас в большой жестяной кадке, а папа нас вытрет насухо. Мэлаки повернется и выставит попу. Папа притворится, что он потрясен, и мы все рассмеемся. Мама приготовит горячий шоколад и нам разрешат не ложиться спать, пока папа не расскажет сказку, которую сочинит на ходу. Нам нужно лишь назвать чье-то имя - мистера Макэдори, или мистера Лейбовица, нашего соседа, - и папа отправит их сплавляться на лодке по бразильской реке, а за ними в погоню пустятся красноплечие индейцы с зелеными носами. В такие ночи мы можем спокойно засыпать, зная, что утром на завтрак будут яйца, жареные помидоры, хлеб и чай с сахаром и молоком, а днем потом будет большой обед: картофельное пюре, горошек, ветчина и приготовленный мамой трюфель – слоеный торт из фруктов и теплого вкусного крема, пропитанный шерри.
После папиной первой зарплаты, если погода стоит хорошая, мы с мамой идем на детскую площадку. Она сидит на скамейке и болтает с Минни Макэдори, рассказывает ей о разных забавных жителях Лимерика, а Минни рассказывает о жителях Белфаста, и они смеются, потому что народ в Ирландии забавный, и на севере, и на юге. Потом они разучивают друг с другом печальные песни, и мы с Мэлаки слезаем с качелей, садимся рядом и поем.
A group of young soldiers one night in a camp
Were talking of sweethearts they had
All seemed so merry except one young lad
And he was downhearted and sad
Come and join us, said one of the boys
Surely there’s someone for you.
But Ned shook his head and proudly he said
I am in love with two, Each like a mother to me,