Он дает мне шесть пенсов и велит придти снова через неделю.
Мама в восторге, оттого что я заработал шесть пенсов у мистера Тимони. А что он велел читать? «Лимерик Лидер»? Я объясняю, что читал «Скромное предложение», которое стояло за «Путешествиями Гулливера», и мама говорит: ну, ничего, обычная детская книжка. Я думала, он предложит что-то чудное, он ведь в Индии столько лет провел на самом солнцепеке, и там слегка в уме повредился. Говорят, он женат был на одной индианке, но кто-то из солдат случайно ее застрелил во время каких-то беспорядков. Вот так и доходят люди до детских книжек. Миссис Минихан мама знает - она живет по соседству с мистером Тимони и раньше приходила к нему домой делать уборку, но потом перестала, потому что он насмехался над Католической Церковью и говорил: что одному грех - то другому потеха. Миссис Минихан терпела, когда он по субботам, бывало, перебирал шерри, но потом он стал убеждать ее сделаться буддисткой, как и он сам, и вообще, говорил, что в Ирландии всем жилось бы лучше, если бы мы уселись под деревом и принялись созерцать, как Десять Заповедей и Семь Смертных Грехов уплывают по волнам Шеннона в далекое море.
В следующую пятницу мы с дядей Пэтом Шиханом разносим газеты, и я встречаю на улице Деклана Коллопи из Братства. Эй, Фрэнки Маккорт, что ты возишься тут с Эбом Шиханом?
Он мой дядя.
Ты должен быть в Братстве.
Я работаю, Деклан.
Рано тебе работать. Тебе и десяти еще нет, а у нас в отделении из-за тебя неполная посещаемость. Если через неделю не явишься, я тебе рожу расквашу, ты понял?
Отстань, говорит дядя Пэт, отстань, не то я тебе покажу.
А ну, заткнись, тупица, тебя точно на голову роняли. Деклан толкает его в плечо, и дядя Пэт отлетает спиной в стену. Я роняю газеты и бегу к нему, но Деклан делает шаг в сторону и бьет меня сзади по шее - я лбом влетаю в стену, и меня охватывает такая ярость, что я ничего перед собой не вижу. Я кидаюсь на него и молочу воздух руками и ногами, так лицо ему искусал бы, но руки у него длинные, как у гориллы, он отталкивает меня, а я не могу до него дотянуться. Эй ты псих, кричит он, придурок несчастный, в Братстве тебя уничтожу - и убегает.
Нечего было драться, говорит дядя Пэт, газеты все выронил, вот, некоторые намокли, теперь как я их продам? - и мне хочется наброситься на него и поколотить: он про какие-то газеты думает, а я заступился за него перед Декланом Коллопи.
Вечером он дает мне три ломтика картофеля из пакета и шесть пенсов за работу вместо трех. Вот разорение-то, причитает он. А все моя мама, она виновата - пожаловалась бабушке, что плата маленькая.
В пятницу я приношу шесть пенсов от дяди Пэта, и в субботу еще столько же от мистера Тимони, и мама в восторге. Шиллинг в неделю – это серьезная сумма, и мне дают два пенса на кино, чтобы я после мистера Тимони сходил в «Лирик» на «Детей тупика».
В следующую субботу мистер Тимони говорит: подожди, Фрэнсис, вот доберемся до «Гулливера», и ты поймешь, что Джонатан Свифт – величайший из писателей, которые жили на свете, нет, величайший из всех людей, которые касались бумаги пером. Это, Фрэнсис, гигант, а не человек. Я читаю «Скромное предложение», а он все время смеется и я удивляюсь: что в этом смешного? Там же сплошь речь о блюдах из маленьких ирландцев. Он говорит: когда вырастешь, Фрэнсис, поймешь, в чем тут юмор.
Взрослым возражать не положено, но мистер Тимони не такой, как все, и он не сердится, когда я замечаю: у взрослых, мистер Тимони, это любимая отговорка. Когда вырастешь, уловишь юмор. Когда вырастешь, все поймешь. Все само придет, когда вырастешь.
Он принимается так гоготать, что мне кажется, он того и гляди свалится без сил. О, Матерь Божья, Фрэнсис. Ты просто сокровище. Что с тобой? Какая муха тебя укусила? Рассказывай, что у тебя стряслось.
Ничего, мистер Тимони.
Думаю, у тебя кислая мина, Фрэнсис, жаль что я ничего не вижу. Пойди-ка к зеркалу, Белоснежка – оно там висит, на стене, - и погляди, кислая ли у тебя мина. Ладно, не ходи. Просто скажи, что случилось.
Ко мне вчера Деклан Коллопи прицепился, и мы подрались.
Он расспрашивает меня про Братство и Деклана, и про моего дядю Пэта Шихана, которого роняли на голову, и говорит мне, что знаком с моим дядей Па Китингом, который на фронте отравился газом и работает на газовом заводе. Па Китинг, говорит он, – золотой человек. И я скажу тебе, Фрэнсис, как мы поступим. Я потолкую с Па Китингом, и мы пойдем в Братство к твоим головорезам. Сам я буддист и насилие не одобряю, но драться не разучился. Они тебя, друг мой, больше пальцем не тронут - ей-богу, не тронут.