И наоборот, видел просвещенных людей, которые, зная о грядущих переменах, сохраняли имущество и жизнь способом, который невежи называли чудесным!
Люди не понимают простой, но основательной правды, ведущей к свободе и мастерству жизни. Они забрасывали камнями пророков, которые обращались к их вере, и отвращались от того, кто говорил, обращаясь к их разуму!
Может быть действительно нельзя использовать бессмертную правду о человеческой жизни, может быть, эту правду можно узнавать только в тихом одиночестве, утешаясь видениями величия человека, проникающего сквозь загадки столетий за тайнами, используемыми для того, чтобы, ослепленный великолепием причин, он мог основательнее корить Провидение, которое всю его судьбу разложило на весах вечности и умеренным, спокойным порядком передвигает сферы, которые предчувствуют почет и славу духа.
Ах, величие! Величие человеческой мысли! Почему дивиться тебе можно лишь где-то и иногда, что тебе мешает побеждать всюду?
Удивляйся красивому цветку! Его сотворила природа, а не садовод. Он лишь зоркостью своего искусства повлиял на ее ход. Здесь добавил влаги, там ее убрал, увлажнил верхний слой почвы, обеспечил тепло, и природа под его надзором создала цветок более великолепный, чем тот, который она создала бы сама.
Человеческую судьбу так же творит природа. Человек не может избежать ее влияния. Но своим духом он может окружить ее удобным пространством и способствовать тому, чтобы она развивалась в соответствии с его мысленным видением. Он должен делать все то, что делает искусный садовод.
Природа и здесь послушна воле мастера и своими силами творит жизнь совершенную и полную.
Как проста эта аналогия! И все же сколько людей не смогли и не смогут использовать свою свободу, чтобы понять этот простой пример, и предпочтут страшиться ужасной неизвестности и говорить о неотвратимости судьбы!
И потому автор не хочет и не будет поучать тех, перед кем в этом мире стоит доверительная задача садовода и воспитателя человеческих судеб, а напомнит слова меланхолической немецкой песни:
Ich bin ja doch kein Gartner,
die Sterne steh'n zu hoch…
(Я все-таки никакой не садовник,
звезды, находятся слишком высоко…)
Да, правда, звезды высоко, к сожалению, слишком, слишком высоко…
1937
Конец пятой книги