Кровь полилась рекой, хлынула из ее скрюченных пальцев, разорвала вены в клочья, и заструилась по рукам. Черная и маслянистая, с икринками осьминогов, плавающих внутри. Аня пыталась заглотить столько сколько сможет, она глотала и глотала, и глотала, но крови было столько, что маленькая лужица превратилась в настоящий селевый поток.
Темная глянцевая поверхность крови грозила поглотить Аню в себя. В ней исчезли стол и стулья, туда провалились стены и весь дом исчез внутри. Последним исчезло солнце, и Аня осталась совсем одна в этой тьме. Она завыла и с силой сжала челюсти. Ее пальцы отвратительно захрустели и повисли на обрывках кожи и сухожилий. Она почувствовала вкус своего мяса, едкий и соленый, свой такой родной вкус на губах. Ее внутренности попросились наружу.
Боль была словно птица феникс, сгорающая в пламени восходящего солнца.
Боль очищает.
Аня посмотрела на свои руки.
Чистые, красивые и ухоженные руки молодой девушки. Даже маникюр еще держится.
— Вы у меня славненькие. Все уже закончено. Самые мои хорошие, — засюсюкала Аня, поглаживая свои руки. На нее всегда накатывали нежные чувства после ее обычных утренних операций.
Обряд был завершен. Ее руки были в ее власти…пока что.
Теперь можно было отправляться в МакДак.
***
Слава тебе наггетсы из куриных опухолей, и БигМаку слава! Да будут его имя помнить до конца времен и передавать из уст в уста его послание с трепетом благоговейным.
О, ангелы и демоны, славьте Бигтейсти и отца вашего ебанного Рональда Макдональда.
Аня возвела руки к потолку макдака, беззвучно прошептала молитву стоглавому хозяину Стеклянного замка-ЧТО-ЗА-СТЕНОЙ и со свинским энтузиазмом накинулась на свое хрючево.
Она обожала фастфуд.
Дело было то ли в том, что ее этой дрянью пичкала мама с самого детства, то ли ее вкусовые рецепторы подростка протестовали против любой полезности, которая могла попасть ей в рот.
Она поглощала макдаковскую дрянь так, словно снималась для фудпорно. Через пару секунд ее лицо оказалось измазанным майонезом и кетчупом. Все пальцы были забрызганы солью от присыпки фри и сырным соусом. Во все стороны летели ошметки салата и булки, но Аню это ничуть не смущало. Со свинским поведением приходит свинский аппетит.
Она запихивала в себя бигмак, будто бы это была последняя пища в ее жизни.
Заливала все лицо колой и запрыгивала на стол, чтобы покататься в остатках картошки фри. Фигурально выражаясь.
Аня не ела со вчерашнего обеда и ее живот, изголодавшийся по хавчику, с радостью заглатывал все новые и новые порции еды. Когда она вгрызлась в вишневый пирожок, то его содержимое выплеснулось на стол.
Аня подумала пару секунд.
Пару секунд!
А затем сгребла вишневый джем в ладонь и размазала по своим губам.
— Боже, ну ты и свинья!
Аня подавилась пирожком и выплюнула не дожеванную вишневую массу на поднос перед собой.
Над ней нависала, как всегда уперев свои руки в бока, Оксана. Шлюхсана — как называла ее Аня. Ну, или просто — ее сестра.
— А, это ты, — хотела сказать Аня, но только выплюнула остатки еды себе на подбородок.
Оксану перекосило.
— Ты просто невозможна, — ледяным тоном отчеканила она, как всегда задирая нос и смотря на Аню, будто на кошку, притащившую откуда-то дохлого воробья. — Вытрись.
Она бросила перед Аней пачку влажных салфеток. И где она их только постоянно берет? Гребанная чистюля.
— Не нравится, свали, — буркнула Аня и демонстративно облизала пальцы, измазанные в сырном соусе. В глазах Оксаны мелькнул нехороший огонек, словно она вот-вот вцепится в грязные патлы сестры. Ее пальцы с длинными ногтями, выкрашенными в аквамариновый цвет, впились в блестящий клатч от Марка Джейкобса. — Это я же тебе зачем-то понадобилась. Кстати, как ты меня нашла?
У нее оставался впереди еще один Чикенбургер, и она принялась его разрывать на маленькие кусочки, забрасывая их в рот.
— Да уж, прямо загадка столетия, - фыркнула Оксана, на миг давая прореху в своей ледяной броне. – Ты фонила на всю Москву. Учись прикрывать ауру, а то окажешься там, где нет старшей сестренки, и тебя найдут демоны. Да-да, и основательно возьмут тебя за задницу. Я тебя уверяю, так и будет. Сейчас ты словно рекламная растяжка, на которой кто-то написал большими буквами — Е-Б-И-Т-Е-М-Е-Н-Я-В-А-Н-А-Л.
— Окей, окей, я поняла. Извини, что спасибо не говорю, — Аня пожала плечами. — Что тебе нужно?
— Мне нужно, чтобы моя младшая сестренка проявляла хотя бы капельку уважения.
— Ой, бля, в уши мне говно не заливай. Зачем я тебе понадобилась?