Благодать делает дух человека неизменным: освящает, обоживает, и наполняет его Божественной любовью и состраданием, и приводит к истине: «Пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4:16). Действие любви Христовой рождается в нас не по нашим делам и желаниям, но есть произволение Святой Троицы. Такая Небесная любовь есть прямое и ничем не обусловленное Боговидение, воспринимаемое лишь очами просвещенного духа, когда совершенно отринуто всякое своеволие и многочисленные попечения века сего, когда человеку «оставляются грехи его». Ради стяжания Истины-Христа подвижник избирает совершенное удаление от всякого общения и ограничивает себя так, как не могут ограничить его никакие церковные уставы и постановления.
Признаки неложного внутреннего свидетельства об оставлении грехов таковы: вселение Святого Духа, проясняющего и изменяющего ум и сердце; рождение в душе преображающих ощущений благодатной жизни, которая не может быть следствием пустого воображения или перевозбуждения, тихая и кроткая святая радость и внутренний мир, достигающий такой степени, что ум забывает весь мир и приходит в состояние потери всякого осознания материального существования. Но восхищение духа человеческого в область Безначального Божественного бытия — явление весьма редкое. И такое видение дается человеку лишь на короткое время, а затем покидает его, если Бог, по неведомым для нас причинам, считает нужным, чтобы жизнь его продлилась на земле. В состоянии совершенной сверхизобильной благодати человек не может делать что-либо иное, ни даже иметь общение с другими людьми.
Подлинное духовное становление и преображение личного бытия совершает Божественная любовь, которой свойственно совершенство познания Бога и мира без участия ума. В совершенной любви место ума занимает Божественная благодать, дарующая человеку истинное ведение и познание Бога: «Если я всем сердцем люблю Бога, то я весь целиком пребываю в Нем. И только так Его бытие становится моим. Если я, подобно Христу, люблю всех, то бытие всех силою любви делается моим бытием» (старец Софроний). Без тайного, то есть скрытого от наших глаз, или же явного и видимого озарения нетварным светом человек не познает должным образом своего греха и ограниченности ума. Духовная молитва есть время зарождения в сердце Божественной мудрости и время освящения духа невещественным светом Христовым, светом радости, светом, неизмеримо превосходящим солнечный, ибо это есть свет любви и Божественной славы.
Не следовать священному созерцанию, но отвергать его, как недостижимое или невыполнимое в наше время, — это уничижение Православия и опасное заблуждение. Видеть свой грех и безпорядочные движения греховных помышлений и страстей составляет начало созерцания. Середина созерцания — приход благодати в очистившееся смиренное сердце и соединение с ним умиротворенного успокоившегося ума. Завершение созерцания — полнота просвещения нетварным светом и Божественное Откровение. В созерцательной молитве наш дух познает истину, когда освящается и просвещается Святым Духом. Это познание совершается еще на земле и переходит с нами в вечность.
В Боге мы напрямую постигаем, что зло не абсолютно, но абсолютно только вечное Благо, Которое совершенно в Своей любви. Невозможно биться за относительную правду, приводя к гибели все живое. Быть убитым за любовь — это и есть победа Божественной любви над всяким злом. И в созерцательной молитве сердце, став безпредельным, усваивает эту безпредельную любовь, изливая ее на весь тварный мир. Просвещаясь Духом Божиим, дух человеческий исполняет евангельскую заповедь: «Не противься злому», тем самым уничтожая в себе всякое зло Божественной благодатью. Даже если одно сердце обретает благодатную любовь, в мире возрастает благо и умаляется зло. Так благодатное сердце распинает себя ради Христовой любви.
Полнота Божественной любви воспринимается лишь в монашестве, а в браке ее посещения умеренны. «Монашество есть третья благодать, дарованная нам после Ветхого Завета и Христова Евангелия» (прп. Феодор Студит). Поэтому все, что направлено к образам мира сего, есть привязанность. Все, что направлено к Богу, есть любовь, когда каждый человеческий голос в мире становится для нас голосом Христа, а каждый облик — Его святым обликом. Великая любовь Христова не терпит отступления в чувственные наслаждения, ибо она там охладевает и угасает: «Когда ум занят Богом, Который, конечно, и Чистый, и Пречистый, то и ум наш становится чистым и чистейшим. И этот опыт чистого ума дается только в монастырях, а не в миру. В этом преимущество монашества» (старец Софроний).