— Мы называем его драконьим молоком, — ответил лейтенант-орк, легко допивая остатки из своей чаши. — Если ты выпьешь достаточно, то сможешь поджечь своё дыхание.
— Чушь собачья, — решила я, пробуя снова отхлебнуть. Во второй раз глотать было легче.
— Я не лгу, — засмеялся массивный орк. — Какая-то из магов отряда Стервятников сделала это в прошлом году, и ей пришлось провести три недели с целителями, чтобы вылечить горло.
Я фыркнула.
— Люди издавали драконьи звуки всякий раз, когда она входила в комнату до конца года, — ухмыльнулся Крыса со своего места по другую сторону камина.
— Если ты считаешь, что это крепко, тебе стоит как-нибудь попробовать орочью выпивку, — вмешался Хакрам. — Некоторые сапёры используют её в качестве чистящего средства для катапульт.
— Я не пробыла в этом отряде и недели, а мой сержант уже пытается убить меня, — пожаловалась я.
Раздался взрыв смеха, и я улыбнулась теплу, струящемуся по моим венам. В отличие от большинства старших девочек в моём общежитии, я никогда не ходила пить на пляж с ребятами из приюта для мальчиков вниз по улице. Я уже достаточно выпила в Гнезде, чтобы новизна прошла, и бо́льшую часть времени у меня были дела поважнее. Золото на обучение в Колледже само себя не скопило бы. И всё же это было… мило. Я не была уверена, что захочу встретиться со своими старыми тремя приятельницами, хоть нам и было легко общаться. Что это говорит обо мне, если мне легче найти общий язык со свежей партией убийц Империи, чем с моим собственным народом?
— Мрачновато выглядишь, Кэллоу, — заметил Крыса. — Одолевают тяжёлые мысли?
— Вспоминаю дом, — наполовину соврала я.
— Ты ведь из Лауэра, не так ли? — догадался Хакрам. — У тебя их акцент.
Я приподняла бровь.
— Да, — согласилась я. — Но откуда ты знаешь, как звучит акцент Лауэра?
— Наш учитель истории оттуда, — сказал Наук. — Раньше он был частью Тринадцатого.
А, знаменитый Легион Предателей. Легион XIII, Ауксилия. Он возник после завоевания и состоял в основном из бывших бандитов и наёмников. Каждый Кэллоу, затаивший злобу на трон, стекался к знамени, и они сыграли важную роль в том, чтобы Юг сдался после падения столицы — перспектива того, что эта банда вооружённых недовольных будет грабить южные города, была совершенно ужасающей для немногих оставшихся дворян. Но, прежде чем я успела что-то сказать по этому поводу, прямо за нами прошла группа пьяных легионеров, распевая во всю глотку.
— …у них есть волшебник на Западе,
но, как бы он ни был благословен,
у нас есть Чернокнижник в Башне,
который сотрёт его кости в муку.
Пусть они хранят своего жреческого короля,
потому что, как бы сладко он ни пел,
у нас есть Императрица, чёрная, как грех,
которая займёт его трон и усмехнётся.
Мы — Легион и Ужас.
Они правы, но мы злее…
Это было, пожалуй, самое ужасное исполнение Песни Легионера, которое я когда-либо слышала, а я слышала реально плохие песни. Они продолжили путь к ближайшей бочке с элем, напевая последний куплет, пока не закончили обычным криком мы проглотим весь мир. Старая походная песня, написанная каким-то безымянным легионером во время Завоевания, всегда была популярна среди рядовых. Судя по невозмутимым взглядам на лицах всех присутствующих, это было обычным делом.
— Дело в праэс, — начала я.
Хакрам издал весёлый смешок, откусывая кусок свинины, а Крыса закатил глаза.
— Дело в праэс, — храбро продолжала я. — Это потому, что у вас так много прокля́тых ритуалов. Как та штука с благодатью и грехом недавно. Что это вообще было?
Крыса ухмыльнулся, что подходило ему гораздо больше, чем его обычное кислое выражение лица. Он действительно был красив, хоть и немного хрупковат на мой вкус.
— Ты никогда не слышала о Речи на Полях? — спросил он. — Вот в чём дело с кэллоу: вы всегда упускаете из виду лучшие моменты истории.
Я моргнула.
— Ты имеешь в виду Поля Стрегес?
Наук сверкнул мне двойным рядом жемчужно-белых глаз.
— Ага, те самые. Чёрный Рыцарь говорил с Легионами, перед битвой. Каждый ребёнок знает эти слова.
— Сегодня мы отбросили Добро и Зло, — с благоговением процитировал Хакрам. — Есть только один грех — поражение. Есть только одна благодать — победа. Всё остальное бессмысленно.
Иногда я забывала, что человек, объявивший меня своей ученицей, был тем самым человеком из всех легенд. Дома Бедствия были плюшевыми монстрами, но здесь, в Пустоши, всё было по-другому. Все они считались гигантами среди людей, воплощением всего, что означало быть праэс.