говорить о широко раскинутой сети защит. Невротическая душевная жизнь всегда проявляет себя в
виде надстройки над угрожающей детской ситуацией, пусть даже с годами внешне изменившейся и
более приспособленной к действительности, чем это было доступно уровню развития ребенка.
Поэтому неудивительно, что любой душевный феномен невротика пронизан этой закостенелой
системой, и как только он становится понятным, он начинает казаться иносказанием, в котором всегда
можно выделить направляющие линии и жизненный стиль. Таковы невротический характер, нервный
симптом, манеры поведения, разного рода уловки в жизни, откло-
– 46 –
нения и обходные пути, когда принятие решения угрожает чувству богоподобия невротика, его
мировоззрению, его отношению к мужчине и женщине и его грезам. Что касается грез, то еще в 1911
году в соответствии со своими взглядами на невроз я обозначил их основную функцию: это
отвечающие невротическому жизненному плану предварительные опробования, предостережения и
поощрения при решении стоящей перед невротиком проблемы. Более подробные разъяснения можно
найти в “Снах и их толковании”, в частности, разъяснения того, как сон извлекает чувства, аффекты и
настроения, которые должны защитить жизненный стиль от здравого смысла.
Каким же образом создается это поразительное единообразие душевных явлений, которые словно
увлечены потоком, устремленным в одном направлении — вперед, к мужественности, к чувству
богоподобия?
Ответ можно легко найти в сказанном выше: гипнотизирующая цель невротика сводит всю его
душевную жизнь к этой единой установке, и как только жизненная линия пациента станет известной, ее
можно будет обнаружить везде, где исходя из его убеждений и жизненной истории ее и следует
ожидать. Устойчивое стремление к ощущению целостности своей личности создается его внутренней
потребностью и выявляется через тенденцию к самозащите. Этот путь неизменно охраняется свой-ственными невротику шаблонами черт характера, аффективных установок и симптомов. Здесь я хочу
еще кое-что добавить о “нарушениях аффектов”, о невротической “эффективности”, чтобы показать, что их бессознательная аранжировка представляет собой средство и уловку невроза для соблюдения
жизненной линии.
Так, например, пациент, страдающий страхом открытых пространств, для того чтобы сложным
путем поднять дома свой престиж и подчинить себе окружение или чтобы не утратить на улице или на
открытых площадях желаемый резонанс, бессознательно и аффективно соединяет в junktim'e* мысли об
одиночестве, посторонних людях, покупках, посещении театра,
* Junktim — тенденциозное соединение, служащее для усиления аффекта двух мыслительных и чувственных
комплексов, по существу ничего или почти ничего общего между собой не имеющих. Подобно метафоре.
– 47 –
общества и т. д. с фантазиями об апоплексическом ударе, морском путешествии, о родах на улице, заражении микробами. Здесь можно отчетливо увидеть чрезмерный защитный коэффициент по
отношению к реальным возможностям, а также тенденцию к исключению любых ситуаций, в которых
власть представляется негарантированной. В этом усматривается план, который можно проследить
вплоть до его конечной цели — добиться ситуации превосходства, следовать жизненной линии.
Подобным же образом можно обосновать и невротическую предосторожность пациента с
приступами страха, который, предоставляя доказательства своей болезни и связывая свою ситуацию с
представлениями о казни, тюрьме, безбрежном море, погребении заживо или смерти, хочет уклониться
от экзамена, принятия решения в любовных отношениях или в каком-либо предприятии. Чтобы
отклонить решение в любовном вопросе, может оказаться целесообразным такое сочетание
представлений: мужчина и убийца или взломщик, женщина и сфинкс, демон или вампир. Любая
возможная неудача нередко воспринимается как еще более зловещая из-за соединения с мыслями о
смерти или беременности (иногда даже у невротиков-мужчин), и вырвавшийся таким образом из-под