- Знаю-то я, знаю, только надо ли тебе об этом рассказывать? – словно непонятно к кому обратился Эпишка.
- Надо очень надо! – втайне молилась, чтобы он не передумал.
- Чего с тобой делать, расскажу. – И я выдохнула с облегчением. – Поначалу чаша выглядела так.
Снова возникло изображение кубка, только налета танталума на нем не было. От этого фигурки казались самыми обычными, неживыми. Хотя сделано хорошо, не поспоришь.
- Это золото? – все же решила уточнить я.
- Оно самое. И смотри, инкрустировано рубинами. Турроны камни-то убрали, заменили их обычным горным хрусталем.
И, правда, на второй картинке вместо глаз у иных вставлены багровые камешки, а на первой - светлые. Возможно, именно из-за этого, они стали выглядеть более живыми. Интересно, Едемский когда-то говорил, что танталума нет на Земле, но есть перстни, и вот на чаше он. А Эларар рассказывал, что гефы такие же пришельцы, как и он сам. Так, может быть…
- Эпишечка, а танталум турроны откуда взяли?
- Сие мне неведомо, только этот металл присутствует в каждом артефакте, к которому приложили свои лапы иные. В каждом!
Вот, значит, как! У них танталум везде, а у магов только в кольцах. Странный факт, непонятный. Ничего конкретного в голову не приходило. Мысли роились, и вроде была среди них одна, за которую бы следовало зацепиться, но она все время ускользала. Поэтому я просто решила больше узнать о чаше.
- Какими свойствами обладает артефакт?
- Он называется «Хранитель душ». Символично: Земля – это колыбель человеческих душ, а гефы не могут без них существовать, вот и тянут свои грязные руки, - хмыкнул Эпишка.
А я пригляделась. Действительно, иные вовсе не поддерживали чашу, а просто тянулись к ней. На их лицах древний художник очень реалистично изобразил предвкушение, желание обладать, жажду. И все же…
- А для чего нужна эта чаша?
- Такой информацией не владею, но когда-то владел – факт! – грустно вздохнул Эпифан. – Доподлинно известно лишь, что чаша сейчас пребывает в Хранилище, и доступ к ней имеют только члены магического совета.
И на том спасибо. Что ж, значит, спрошу у Элазара. Он-то должен знать наверняка.
Зазвонил местный мобильник, и я, наскоро попрощавшись с Эпишкой, помчалась его искать, пока противный звук не разбудил Юлку.
- Опаздываешь, ученица! – прозвучал голос Фонтея. Так и видела язвительную ухмылку, скривившую его губы в этот момент.
Бросила взгляд на часы, и… Пробежка! Совсем заболталась с кристаллом, о времени забыла! Одевалась быстро, по коридорам общежития и тропинке, ведущей к стадиону, неслась еще быстрее, не замечая утренней росы, что попадала с высокой травы на брючины спортивных штанов.
Ежедневные тренировки медленно, но уверенно делали свое дело. Я стала намного выносливее и уже не кряхтела от малейшей физической нагрузки.
- Десять кругов! – скомандовал чародей. Привычно потрусила, с упоением вдыхая чистый утренний воздух, наполненный ароматом листвы, полевых цветов и меда. – Быстрее, сонная муха! Темп, Ксения! Темп!
«Темп! Бе-бе-бе!» - а сам сидит на трибуне, кутаясь в теплый плащ! Не то, что бедненькая Ксюшенька в легкой футболочке! Но спорить не стала, привычно сделав рывок. Когда нагрузки перестают быть в тягость, когда начинаешь от них получать, пусть маленькое и на взгляд обычного обывателя извращенное, удовольствие, когда мысли о смерти от нехватки воздуха в груди отступают, остается время подумать и даже помечтать. Обычно, в такие моменты вспоминала Кремера, его взгляд, и на душе становилось светлее. Но не сегодня. Сегодня я раз а разом, снова и снова прокручивала в голове сон, так и не находя в нем зацепок, досадуя на себя.
- Достаточно! Три дюжины отжиманий и десять – приседаний! – последовала следующая инструкция.
Отчего-то Элазар не пользовался десятичной системой счета, а считал дюжинами, где ключевым значением являлось число двенадцать. Но за последнее время я так привыкла к его странностям, что почти не замечала мелких, акцентируя внимание только на совсем уже явных.
Когда мое дыхание сбилось, а одежда от пота промокла насквозь, мне величественно махнули рукой:
- Достаточно на сегодня! Приводи себя в порядок, встретимся в зале практик.
И Элазар развернулся, чтобы покинуть стадион.
- Стой, дед! – откладывать разговор я больше не могла, да и не хотела.
Слово «дед» действовало на Фонтея волшебным образом. Старик словно менялся, лучился весь от удовольствия, и из него можно было легко вить веревки, хотя я этим не пользовалась. Наоборот, предпочитала называть старого чародея «магистр», и лишь когда разговор заходил о чем-то личном, называла его «дед».