3) О Милюкове рад был бы с Вами серьезно поговорить: вопрос интереснее, чем кажется. Вы Милюкова давно понимали; я же впервые узнал в «Воспоминаниях», узнал, что в эти годы он делал, и я готов подписаться под всем тем, что Вы о его личности в письме ко мне говорите. И если б я не верил в Ваше дружеское ко мне отношение, я бы мог счесть за насмешку, когда Вы меня сопоставляете с ним. А когда историки говорят о том, что я с ним расходился и его от моего имени осуждают, я бы вспоминал басню Крылова: Ай, Моська, знать она сильна, что лает на слона.
Почему же роль Милюкова не соответствовала его дарованиям и подготовке, исключительной по серьезности и объему? Вы его «драму» видите в том, что «по воле истории» он был у власти меньше двух месяцев, хотя к власти стремился. Но это не «первичное» объяснение. Почему такова оказалась «воля истории»? Потому что Милюков стал интересоваться и заниматься политикой исходя из начал о «правах человеческой личности» и «свободной демократии» в эпоху, когда в России порядок держался на одном повиновении власти Монарха, в которой видели и Божественное установление, и «волю народа». Для Милюкова было возможно либо бороться с этой властью, т. е. свергнуть ее, либо не заниматься «политикой» и в пределах возможности служить культуре для «просвещения». Эту последнюю сторону я просмотрел в его деятельности, а она в это время всецело его занимала; а тогдашняя русская власть и этому очень мешала. И то, что в этом направлении Милюков тогда делал, его литературная деятельность, его невостребованная близость с тем балканским государством, кот. старалось перестроить свою жизнь на «самоуправление», а не на подчинение «иностранцам» — громадная заслуга его. Политика же в России могла быть тогда только борьбой с самой властью, революцией в настоящем смысле этого слова, а никак не совместно «с властью». И совершенно естественно, что революционные направления и организации были тогда желанным сотрудником для Милюкова, если он даже крайности их не разделял, а понимал, что поскольку они власть ослабляли, они были полезны России.
По той же «воле истории» население получало от жизни и другие уроки. Россия пережила эпоху «Великих Реформ», когда в жизнь сама власть стала вводить другие начала, кроме «повиновения», безмолвного ей подчинения, когда Россия стала перестраиваться по другим образцам, свободу личности и государство, как охрана ее, покоящиеся на «воле народа». Люди могли практически служить этим новым началам, кот. уже понемногу входили в русскую жизнь. Но после 1 Марта 1881 года была объявлена другая политика, верная прежним заветам о пользе и преимуществе «Самодержавия», и начался пересмотр тех новшеств, кот. были введены в 60-х годах, чтобы ставить их в соответствие с новым взглядом. Это была эпоха реакции Александра III. В разных областях шла защита того, что было достигнуто в 60-х годах и что стали теперь отнимать. Борьба за «сохранение» прежнего не была «революцией», она не исключала «сотрудничество» с существующей властью. Мое поколение наблюдало эту борьбу, лояльную «оппозицию», а не беспрекословное повиновение, и не войну за низвержение существующей государственной власти. Я наблюдал эту борьбу, практическую, а не только словесную, в местном самоуправлении, земском и городском; я в ней участвовал и сам, как адвокат, отстаивал легальным способом сохранение, а не порчу Судебных Уставов; видел, как это же делали судьи, т. е. представители «власти». Так, рядом с представителями старых идей, и революционеров, и врагов существующей власти как таковой работали и прежние школы, «лояльные» оппозиции, т. е. либерализму, кот. помнили эпоху своих достижений, т. е. начало 60-х годов. Милюков сам не проходил этой школы, во всяком случае не был ее представителем. Но «воля истории» стала показывать, что, несмотря на разницу тактики, это течение — лояльной оппозиции — не менее и даже иногда более опасно для поклонников старой власти и ее основ, чем революционная организация и революционная тактика. Так зарождалось «Освободительное движение» — под лозунгом «Долой Самодержавие», т. е. [слово нрзб], не ограниченное Самодержавием, и переход к правовому порядку, покоящемуся на «конституции». У этого течения были враги и справа, и слева — и поклонники древнерусского беспрекословного подчинения «воле Монарха», и «революционеры», кот. знали только «свободу личности» и «волю народа» — кот. усматривали в «большевиках» представительство.
И поучительно, что когда это течение победило, то причиной победы — был и революционный натиск — Всеобщая Забастовка. [Далее часть текста утрачена.]