Глава 12. СЫН ЛЕНИНА.
С 1909 г. по 1920 г. Инесса Арманд находилась рядом с Лениным (до своей смерти). Если Надежда была домашней помощницей, хранительницей очага и семейного уюта, то Инесса была боевой спутницей, которую он направлял на разные задания и брал с собой на всевозможные конференции и съезды. Ее прекрасное владение несколькими языками делали ее незаменимой, а ее фанатичная увлеченность и преданность большевизму позволяли ему доверять ей вести самостоятельно дискуссии с идеологами других партий. Со времен появления Инессы в семье Ульяновых у современников и биографов постоянно возникал один и тот же вопрос, - какими были личные отношения в треугольнике, в вершине которого возвышался Ленин?
Большевики, которые вознесли культ Ленина и обожествили его, не могли допустить, что у вождя могли быть какие-то возвышенные чувства к Инессе, какие-то физиологические влечения. Ленину было отказано в проявлении человеческих эмоций и тем более любви к другой женщине кроме своей супруги. По большевистскому мнению, их делало близкими людьми их революционное самоотречение от мирских благ ради осуществления великой мечты человечества – построения коммунизма. Идеи, а не постель, соединяли их, и они не позволяли своим чувством возобладать над долгом. Весь клан Армандов также категорически отрицал легенду о любовных отношениях Инессы и Ленина. Точно так же думали старые французские коммунисты, которые боготворили Инессу и гордились ею.
И все же Ленин был человек, а не Бог, и как не странно его чувства к Инессе стали проявляться настолько ярко, что их стали замечать сторонние люди. Французский марксист Карл Рапопорт застал Владимира и Инессу в парижском кафе и отметил, что «Ленин не мог оторвать своих горящих монгольских глаз от этой маленькой француженки». Во время обучения группы большевиков в Лонжюмо Коллонтай открыто заговорила о близости Инессы и Владимира Ильича, позже она писала, что их бурный роман начался именно во время курсов, которые организовывала Инесса, а Владимир Ильич выступал в качестве основного докладчика. В своем донесении из Парижа в Московское охранное отделение агент описал, как выглядела Инесса в Лонжюмо: «Историю социалистического движения в Бельгии 3 лекции читала эмигрантка Инесса, интеллигентка с высшим образованием, полученным за границей; хотя и говорит хорошо по-русски, но, должно думать, по национальности еврейка; свободно владеет европейскими языками. Её приметы: около 26-28 лет от роду, среднего роста, худощавая, продолговатое, чистое и белое лицо; темно-русая с рыжеватым оттенком; очень пышная растительность на голове, хотя коса и производит впечатление привязанной; замужняя, имеет сына 7 лет, жила в Лонжюмо в том же доме, где помещалась и школа; обладает весьма интересной наружностью».
Можно было бы не обращать внимания на бредни обиженной женщины Коллонтай и на поэтические фантазии француза, если бы не было фактического материала – писем, которых, к сожалению, сохранилось не так много из их переписки. В одном из них Инесса описывала свои первые впечатления встречи с Владимиром и раскрыла свои потаенные женские чувства. Она не стеснялась о них рассказать Владимиру Ильичу, так как то давнее уже для них было историей, радостной и незабываемой: «Тебя я в то время боялась пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умереть бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н.К., я сразу терялась и глупела. Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой. Только в Лонжюмо и затем следующую осень в связи с переводами и прочим я немного привыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал».
Если Коллонтай стала свидетелем развивавшегося романа, то, естественно, знала об этом и Надежда, кредо которой прозвучало, когда Владимир Ильич сделал ей предложение: «Ну, что же женой - так женой». Она его любила, и для нее было неважно, в какой ипостаси находиться, лишь бы быть рядом. И в Лонжюмо она не мешала развиваться их отношениям, чувствам и, вероятно, ждала решения Владимира, при этом была согласна с любым из них. Но Владимир не торопился с выбором, его в этот момент устраивала сложившаяся ситуация – с Надеждой он расставаться не хотел, но и сдерживать свои чувства к Инессе не было желания. Инесса события не торопила, позволяя им развиваться, как им было суждено. Вячеслав Молотов со слов соратников охарактеризовал создавшееся положение сжатым, партийным языком: «Конечно, это необычная ситуация. У Ленина, попросту говоря, любовница. А Крупская - больной человек».
В конце сентября 1913 г. после тюрьмы Инесса вернулась в Краков, в это время Крупская после операции медленно выздоравливала. Инесса всеми силами старалась помочь, приободрить ее, внести искорку радости и уверенности в ее борьбе с болезнью. Крупская писала об этих днях, об Инессе с особой теплотой: «Осенью мы все, вся наша краковская группа, очень сблизились с Инессой. В ней много было какой-то жизнерадостности и горячности. Вся наша жизнь была заполнена партийными заботами и делами, больше походила на студенческую, чем на семейную жизнь, и мы были рады Инессе. К Инессе очень привязалась моя мать, к которой Инесса заходила часто поговорить, посидеть с ней, покурить. Уютнее, веселее становилось, когда приходила Инесса… Она много рассказывала мне в этот приезд о своей жизни, о своих детях, показывала их письма, и каким-то теплом веяло от ее рассказов. Мы с Ильичем и Инессой много ходили гулять. Зиновьев и Каменев прозвали нас «партией прогулистов»… Инесса была хорошая музыкантша, сагитировала сходить всех на концерты Бетховена, сама очень хорошо играла многие вещи Бетховена. Ильич особенно любил «Sonate pathetique…». «Светлело в доме, когда Инесса приходила».
Инесса собиралась пригласить детей в Краков и надолго поселиться рядом с Ульяновыми, но неожиданно она изменила свое мнение и уехала в Париж. Столь поспешный отъезд был вызван твердым решением Владимира Ильича разорвать их любовную связь. Об этом горьком для Инессы разговоре мы узнаем из следующего сохранившегося письма Инессы из Парижа в Краков в конце 1913 г.:
«Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты еще здесь, в Париже, занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью, и это никому бы не могло причинить боль. Зачем было меня этого лишать? Ты спрашиваешь, сержусь ли я за то, что ты «провел» расставание. Нет, я думаю, что ты это сделал не ради себя… Крепко тебя целую. Твоя Инесса».
« Вчера не было письма от тебя! Я так боюсь, что мои письма не попадают к тебе - я тебе послала три письма (это четвертое) и телеграмму. Неужели ты их не получил? По этому поводу приходят в голову самые невероятные мысли... Крепко тебя целую. Твоя Инесса». Даже после размолвки все письма Инессы всегда заканчивались неизменной фразой: «Крепко тебя целую. Твоя Инесса».
В июле 1914 г. Ленин попросил Арманд: «Пожалуйста, привези, когда приедешь, все наши письма. Посылать их сюда даже заказным неудобно: его могут легко вскрыть друзья». В архивы попали лишь отобранные Лениным письма, в которых не было никаких намеков на проявление чувств. Оказались не уничтоженными ленинской рукой следующие письма первой половины 1914 г. к Инессе в Париж:
« 9 января он дает согласие выступить на митинге в Париже, посвященном памяти событий 9 января 1905 года,
12 января сообщает о победе большевиков Латышского края на IV съезде социал-демократов,
3 февраля сообщает о посещении в Кракове украинского вечера, посвященного столетию со дня рождения Т. Г. Шевченко, пишет о своем впечатлении от кинофильма "Дело Бейлиса".
17 февраля - о получении сведений о работе Петербургского комитета,