— Куда ты, Франсуа?
Он непроизвольно сделал несколько шагов. Поднялся по ступенькам. Встревоженная Жанна шла за ним. Коридор круто сворачивал. Внезапно они натолкнулись на людей, и на них пахнуло теплом человеческих тел. Любопытные прильнули к закрытой, охраняемой жандармами двери, из-под которой пробивалась полоска света. За дверью угадывалась толпа, застывшая в напряженном ожидании, и вдруг, набирая силу, раздался голос, чеканивший слова:
— Первый вопрос: да.
Первый вопрос был поставлен так: «Уличена ли обвиняемая в намерении причинить смерть?»
— Второй вопрос: да.
Этот вопрос касался предумышления. Франсуа с трудом понял пояснения мэтра Бонифаса по этому поводу. Мэтр Бонифас заявил:
— Даже если присяжные ответят «да» на первый вопрос, не исключено, что они ответят на второй «нет».
— Но ведь моя жена признает предумышленность.
— Это не имеет значения. Речь идет об определении меры наказания. Ответив на второй вопрос «нет», присяжные снижают ее.
Гул в зале. Рука Жанны отыскала в темноте пальцы Франсуа и стиснула их.
Звонок. Призыв соблюдать тишину.
— Третий вопрос: да.
Люди вокруг них задвигались. Итак, присяжные признали наличие смягчающих обстоятельств.
— Останься здесь, Франсуа.
Впрочем, пожелай он даже броситься в зал, жандарм не пропустил бы его.
Молчание. Шарканье, шаги. Суд удалился для вынесения приговора, и люди на несколько минут направляются к выходу. Даже если бы присяжные совещались лишних два часа, даже если бы они совещались всю ночь, никто бы не ушел. Но теперь, когда приговор предрешен…
— Держись, Франсуа.
Жанна беззвучно плакала. Они не видели друг друга. Они видели только светлую полоску под дверью и различали серебряные галуны жандарма.
— Суд, рассмотрев…
Шарканье по каменным плитам прекратилось. Все замерли.
… приговаривает…
Приглушенное рыдание Жанны, которая клялась себе сохранять выдержку. Она вцепилась во вспотевшую руку Франсуа.
— …к пяти годам каторжных работ.
Странный шум, словно море отхлынуло по гальке. Это люди обсуждают приговор. Одни покидают зал, другие задерживаются, хотя половину люстр поспешили погасить.
— Пойдем.
Жанна уже ориентировалась в кулисах Дворца. Она быстро прошла по одному из коридоров, толкнула дверь в комнатку с голыми стенами, где из мебели стояла только скамья. Напротив была другая, раскрытая дверь. Видно было, как судьи один за другим покидают зал. Появилась Беби. Она спустилась по трем ступенькам в сопровождении двух жандармов и мэтра Бонифаса в мантии, рукава которой развевались, как черные крылья.
Открытая дверь, часть опустевшего зала, блюстители закона, адвокат в мантии — все разом исчезло. Здесь ли еще Жанна?
Для Франсуа остались только полумрак и Беби в шляпке с темной вуалеткой, закрывавшей верхнюю часть лица.
— Ты был здесь? — спросила она и сразу добавила: — Где Жак?
— Дома. Я надеялся…
У него перехватило дыхание, слова застревали в горле, как большие шероховатые персиковые косточки.
Он протянул руки к белым рукам жены, выступавшим из темных рукавов костюма.
— Прости, Беби… Я…
— И ты здесь, Жанна?
Сестры бросились друг другу в объятия, и рыдающая Жанна повисла на шее у Беби.
— Не надо плакать… Скажите Марте… Впрочем, она, наверно, придет ко мне завтра. Я узнавала: я пробуду здесь до отправки в Агно[10] самое меньшее неделю.
Франсуа слушал. Перед ним возник кадр из фильма, на котором он был с… Почему так случилось, что он смотрел его с Ольгой? Женщины в серой форме, в деревянных сабо шли колонной и молча, как призраки, занимали свои места за столами в мастерских. Они были коротко острижены, и стоило какой-нибудь приподнять голову, как надзирательница…
Что ему было до того, что рядом мэтр Бонифас и два жандарма? Ложного стыда больше не существовало.
— Я прошу у тебя прощения. Мне кажется, я понял… Я надеялся…
Он угадывал выражение ее глаз под вуалеткой. Оно было серьезное и спокойное. Но она покачала головой. Это была уже другая женщина, не такая, как все. Она казалась ему недоступной, словно дева первым христианам.
— Это ни к чему не привело бы, Франсуа. Слишком поздно, понимаешь? Все поломано. Я сама не представляла — до какой степени. Когда ты пил кофе, я смотрела на тебя. И смотрела только с любопытством: ты уже не существовал для меня. А когда ты вскочил, схватившись за сердце, и бросился к дому, я подумала только: «Скорей бы все кончилось!»