М. С 8 марта 1922 года.
Д. Ваша национальность?
М. Испанец по происхождению.
Д. Когда и где вы родились?
М. В Испании, в Вальядолиде, 9 мая 1891 года.
Д. Где вы работали с 1917 года по 1919 включительно?
М. В Испании, в городе Барселона.
Д. Следует ли из этого, что вы жили в Вальядолиде и ежедневно ездили на работу в Барселону?
М. Нет.
Д. Почему?
М. Вальядолид находится более чем в семистах километрах от Барселоны…
Д. Поточнее, пожалуйста.
М. …это приблизительно четыреста миль расстояния. Почти два дня пути.
Д. Вы хотите сказать, что переселились в Барселону?
М. Да.
Д. Почему?
М. Я не мог найти работы в Вальядолиде.
Д. Неужели никто не захотел заключить с вами трудового соглашения?
М. Нет. Там и без меня хватало просителей.
Д. А в Барселоне?
М. В Барселоне имелось больше возможностей.
Д. Какого рода?
М. Можно было найти работу с более высоким окладом и быстрее продвинуться по службе.
Д. Значит, вы уже работали в Барселоне?
М. Нет.
Д. Тогда почему вы утверждаете, что там было больше возможностей?
М. Об этом все знали.
Д. Объясните.
М. Барселона — город с более развитой промышленностью и торговлей. Ежедневно туда приезжали жители других селений в поисках работы. Как это происходит с Нью-Йорком.
Д. А что происходит с Нью-Йорком?
М. Никого не удивит, если, например, кто-нибудь переедет жить в Нью-Йорк из Вермонта в надежде найти работу.
Д. Почему именно из Вермонта?
М. Я привел его в качестве примера.
Д. Следует ли из этого, что положение с работой в Вермонте и Вальядолиде одинаково?
М. Нет, не следует. Я не знаю Вермонта. По-видимому, мой пример неудачен.
Д. Почему вы назвали именно Вермонт?
М. Я назвал первый пришедший мне на ум город. Вероятно, я наткнулся на него сегодня утром в газете…
Д. В газете?
М. …случайно.
Д. По-прежнему не вижу никакой связи.
М. Я же сказал: мой пример явно неудачен.
Д. Хотите, чтобы Вермонт не фигурировал в ваших показаниях?
М. Нет, нет. Мне все равно.
— А мы уже решили, что вы не придете, — сказала сеньора Савольта, пожимая руку сеньору Клаудедеу и целуя в обе щеки его жену.
— Все причуды Неус, — ответил сеньор Клаудедеу, кивая в сторону супруги. — Мы еще час назад могли быть здесь, но она настояла на том, чтобы мы задержались, опасаясь прийти в гости первыми. По ее мнению — то дурной тон.
— А в результате мы решили, что вы не придете совсем, — повторила сеньора Савольта.
— Надеюсь, по крайней мере, — проговорила сеньора Клаудедеу, — вы не успели поужинать?
— Не успели поужинать?! — воскликнула сеньора Савольта. — Да мы уже давным-давно вышли из-за стола. Теперь будете поститься до завтрака.
— Хороша шуточка! — рассмеялся сеньор Клаудедеу. — Знай мы это наперед, непременно прихватили бы с собой парочку бутербродов.
— Бутербродов! — воскликнула сеньора Савольта. — Прекрасная идея!
— Да уж, идеи у Николаса, как у солдафона, — изрекла сеньора Клаудедеу, потупив глаза.
— Неужели вы, действительно, поужинали? — переспросил сеньор Клаудедеу.
— Разумеется. А вы как думали? Мы очень проголодались и поскольку думали, что вы не придете… — начала сеньора Савольта извиняющимся тоном, но улыбка выдала ее и, не договорив, она смолкла.
— Я так и знала, что мы явимся первыми, — вздохнула сеньора Клаудедеу.
— Не волнуйся, Неус, — успокоила ее сеньора Савольта, — уже съехалось не менее двухсот гостей, куда больше. Слышишь, какой там стоит гул?
В самом деле, сквозь закрытые двери в вестибюль доносились из залы голоса и звуки скрипок. Здесь же царили пустота, тишина и полумрак. Только слуга в ливрее охранял вход в дом со стороны сада, суровый, недвижный, безжизненный, словно рядом с ним не разговаривали три человека, а незримо присутствовал дух начальника. Слуга скользил взглядом по антаблементу и думал о чем-то своем или незаметно вслушивался в разговор. Вошла горничная, очень смущенная, приняла пальто у прибывших гостей и шляпу с тростью — у кабальеро, избегая при этом его наглый, игривый взгляд, а также слишком бдительный взгляд хозяйки, которая с притворным равнодушием следила за каждым ее движением.