Доброта и преданность притягивали Александру Фёдоровну к Ане Вырубовой. И конечно же, как Она убедилась при близком общении, ее любовь и вера. Они вместе молились, и для Александры Фёдоровны присутствие фрейлины не было в тягость. Они многое понимали и чувствовали одинаково. К тому же навсегда сковал их цепью общей судьбы Григорий Распутин, которому они последние годы его жизни полностью доверяли.
Уже в 1908 году А. А. Вырубова была убежденной поклонницей «старца». В ноябре 1908 года генеральша А. В. Богданович получила через камердинера Царя удивительную информацию, которую тут же записала: «Оказывается, что Вырубова дружит с каким-то мужиком, да еще с монахом. И вот фотография, на которой она снята сидящая рядом с мужиком, ее принесла горничная. Радциг (камердинер Императора Николая II. — А. Б.) глазам своим не поверил, когда это увидел. У этого мужика звериные глаза, самая противная нахальная наружность. Эту фотографию Вырубова не держит открыто на столе, а лежит она у нее в Евангелии. И что еще печальнее, что и мужик, и монах бывают у Вырубовой при Царице, когда Она посещает Вырубову. Этому мужику Вырубова собственноручно сшила шелковую голубую рубашку. Часто бывает он у Вырубовой в Царском, но пока еще во Дворец не показывался».
У Александры Фёдоровны вера в Распутина никогда не была слепой. Доверяя честности и правдивости Анны, Она дважды просила её съездить на родину Распутина и посмотреть, как живет этот человек. И Анна ездила, а потом рассказывала. Первый раз поездка состоялась за несколько лет до Первой мировой войны, а второй раз — в 1916 году, вместе с Лили Ден. Свои впечатления Вырубова передала в воспоминаниях.
«Из Тюмени до Покровского ехали 80 верст в тарантасе. Григорий Ефимович встретил нас и сам правил сильными лошадьми, которые катили нас по пыльной дороге через необъятную ширь сибирских полей. Подъехали к деревянному домику в 2 этажа… Встретила нас его жена — симпатичная пожилая женщина, трое детей, две немолодые девушки-работницы и дедушка-рыбак.[31] Все три ночи мы, гости, спали в довольно большой комнате наверху, на тюфяках, которые и расстилали на полу. В углу было несколько больших икон, перед которыми теплились лампады. Внизу, в длинной темной комнате с большим столом и лавками по стенам, обедали, там была огромная икона Казанской Божией Матери, которую они считали чудотворной…
Крестьяне относились к гостям Распутина с любопытством, к нему же безразлично, а священники враждебно». (О причинах «враждебности» речь пойдет особо).
…Анна жила интересами и заботами Монаршей Семьи. Она чтила Распутина как великого молитвенника. Вот несколько ее телеграмм ему. «Посылаю тебе, дорогой отец Григорий, письмо от Старшей (речь идет о письме Ольги Николаевны. — А. Б.). У нас Маленький все очень болен, говорят, от жары и кашля лопнул внутренний сосуд и кровоизлияние, опухоль на боку, боль и жар. Молись о нас. Твоя Анна» (июнь 1912 года). «Мама (Царица. — А. Б.) обрадована телеграммой, у Маленького нога болит, тоскую по тебе, верю: всё также о всех молишься. Анна» (9 июня 1913 года). «Ножка болит. Папа (Николай II. — А. Б.) также расшиб ногу больно, помолись. Другие ничего, часто вспоминаю. Анна» (29 ноября 1913 года).
Постепенно «милая Аня» настолько стала близка Царской Семье, что уже не всегда считала возможным слушаться Императрицу и начала проявлять признаки своеволия, что у Александры Фёдоровны вызывало раздражение. В 1914 году наступил кризис отношений.
Ее возмущало поведение «коровы» (так Царь и Царица называли ее между Собой) в отношении Николая II, которому та постоянно писала пространные послания, полные объяснений в глубоких симпатиях, отнимая «драгоценное время» и не понимая, по словам Царицы, что «ее письма не представляют для Тебя интереса». Хотя эту корреспонденцию Вырубова всегда давала читать Царице, но тем не менее возникали какие-то тревожные опасения.
Вот выдержка из письма Александры Фёдоровны от 27 октября 1914 года:
«Утром она опять была со Мной очень нелюбезна, вернее даже груба, а вечером явилась гораздо позже, чем ей было позволено прийти, и странно вела себя со Мной. Она сильно флиртует с молодым украинцем (речь идет о раненом царскосельского госпиталя. — А. Б.), тоскует и жаждет Тебя, и по временам чрезвычайно весела… Конечно, это нехорошо, что Я на нее ворчу, но Тебе хорошо известно, как она может раздражать. Увидишь, когда вернешься, она будет Тебе говорить о том, что как ужасно она без Тебя страдала, хотя она вполне наслаждается обществом своего друга, которому кружит голову, но не настолько, чтобы позабыть о Тебе. Будь мил и тверд, когда вернешься, не позволяй ей грубо заигрывать с Тобой, иначе она становится еще хуже — ее постоянно следует охлаждать».