«выльются в casus foederis для Германии. Отклоните новые шаги Великобритании в интересах мира. Европейская война является последним шансом спасти Австро-Венгрию. Германия готова оказать Австрии неограниченную поддержку».
Затем он послал телеграмму непосредственно Конраду следующего содержания:
«Немедленно мобилизуйтесь против России. Германия будет мобилизоваться. Убедите Италию исполнить свой долг союзника, предложив компенсацию».
Так Мольтке нейтрализовал малоубедительную телеграмму Бетман-Гольвега. Военные и гражданские руководители Австрии не нуждались в понукании. Им достаточно было уверенности в поддержке Германии. Они не намеревались пойти ни на какие предложения о посредничестве, если это грозило отказом Германии в поддержке Австрии. А «Германия» означало теперь – Генеральный штаб!
Как только до Берлина дошло известие о русском приказе, тотчас было объявлено «положение угрожающей военной опасности», которое являлось первым шагом на пути к мобилизации – искусный и простой военный трюк, чтобы «быть первым», не раскрывая своих карт.
В то же время были посланы ультиматумы в Петербург и Париж. Ультиматум России требовал, чтобы она «приостановила военные приготовления, угрожающие Австрии и Германии, не позднее истечения двенадцати часов» и «определенным образом заверила нас в этом». Сазонов в ответ сказал, что технически невозможно остановить мобилизацию – но, пока переговоры продолжаются, Россия не собирается нападать. Царь подкрепил это заверение следующей телеграммой кайзеру:
«Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, т. е. что эти военные приготовления не означают войны и что мы будем продолжать переговоры».
Но германское правительство, не ожидая ответа на свой ультиматум, отправило своему посланнику в Петербург официальный текст объявления войны России. Посланник передал это объявление русскому правительству вечером 1 августа немедленно по истечении срока ультиматума. Почти сейчас же началась германская мобилизация.
И вдруг случайное донесение генерала фон Хелиуса из Петербурга: «Народ мобилизовался здесь из страха перед грядущими событиями без всяких агрессивных намерений, и теперь испуган результатом своих действий». Кайзер сделал пометку на телеграмме: «Правильно!».
Но если кайзер теперь был тоже испуган и склонен на уступки, он не мог больше остановить своей военной машины, даже если бы он и хотел этого. Мольтке настойчиво держался той точки зрения, что «необычайно благоприятную обстановку надо использовать для удара», указывая, что «военное положение Франции более чем затруднительно», что «Россия, безусловно, не уверена в победе» и что «время года благоприятствует завязке кампании».
«Скоропалительность» суждений русского Генерального штаба может быть по крайней мере объяснена «нервами» – но едва ли то же оправдание может быть применено по отношению к Мольтке.
Если искать в это время главных персональных виновников завязавшейся войны, то ответственность, безусловно, должна пасть на трех человек: Берхтольда, Конрада и Мольтке. Но Мольтке в сущности представлял собою акционерное общество – германский Большой Генеральный штаб.
Но если действия этих людей и были обдуманы и преднамерены, то все же в основе их действий лежал страх, а не просто военный задор: страх в австро-венгерском Генеральном штабе – перед увеличением сербской армии, если Сербия в итоге балканской войны территориально расширится; страх в германском Генеральном штабе – при виде того, как русская армия неожиданно быстро оправляется под руководством Сухомлинова от ее болезни 1905 года.
Прибегая к тактике игры «перетягивания каната», Мольтке втянул в войну Австрию, чтобы броситься самому ей на помощь и затем в свою очередь быть уверенным в ее помощи.
Германский ультиматум Франции требовал ответа на вопрос: будет ли Франция сохранять нейтралитет в «русско-германской войне». На ответ было дано 18 часов, причем в ультиматуме была добавлена угроза: «Мобилизация неминуемо будет означать войну». В случае если Франция согласится сохранять нейтралитет, германскому послу было указано предъявить ей совершенно неприемлемое требование, а именно – чтобы Франция в виде залога передала Германии крепости Верден и Туль. Дело в том, что планы Мольтке были разработаны для войны на два фронта, и они были бы опрокинуты, если бы фактически пришлось вести войну на один фронт. Могло ли военное безумие идти дальше?..