Большинство — пѣхотные офицеры и сестры милосердія. Среди офицеровъ много раненыхъ. Моряковъ совсѣмъ не видно.
Беззаботнаго оживленія, сутолоки, которая была здѣсь два мѣсяца назадъ, нѣтъ и намека.
На все легли сумрачные тона.
Всѣ уже сильно измѣнились.
Тѣ же шутки, тотъ же смѣхъ, улыбки, но люди какъ будто не тѣ: осунулись словно, поблѣднѣли; взглядъ неувѣренный, безпокойный.
Миловидныя, изящныя, хорошенькія женскія головки, такъ кокетливо мелькавшія здѣсь въ нарядныхъ шляпкахъ, теперь скромно покрыты бѣлыми косынками сестеръ милосердія.
Видимо, всѣ страстно хотятъ чувствовать себя, какъ въ минувшіе дни: хорошо, покойно, уютно, беззаботно.
Хотятъ — но и только.
На всемъ лежитъ печать тревоги: не скрыть ея.
Смерть и страданія не любятъ веселья. Они непримиримые враги.
На одной изъ дорожекъ вижу тучнаго офицера. Идетъ, опираясь на палку, и убійственно хромаетъ.
Хромаетъ такъ глубоко, видимо такъ страдаетъ, что, казалось, одинъ неосторожный шагъ — и страдалецъ упадетъ въ изнеможеніи.
Встрѣчные оглядываются; по лицамъ скользитъ насмѣшливая улыбка.
Думаю — что это за странная фигура? Что за комедія? Зачѣмъ пришелъ сюда мучиться? Нервы у всѣхъ притупплись — разжалобить трудно.
Ко всему уже привыкли.
Сестры, почти дѣти, — какъ примѣръ, дочь капитана Гиммельмана — спокойно работаютъ у постели мучениковъ долга, среди душу раздирающихъ сценъ, жестокихъ страданій.
Пошелъ навстрѣчу.
Замелькало между листвой низко спустившихся вѣтвей знакомое, широкое, полное, лоснящееся, довольное и упитанное лицо.
Это былъ одинъ изъ артурскихъ буффъ-героевъ — полковникъ Савицкій.
Я до сихъ поръ не знаю — гдѣ, куда и когда былъ раненъ этотъ полковой командиръ.
Также я не могу понять, какъ подъ командой такого командира 14-й восточно-сибирскій стрѣлковый полкъ явился однимъ изъ самыхъ доблестныхъ полковъ всего артурскаго гарнизона.
Очевидно, здоровый и сильный организмъ полковой офицерской среды не поддался вредному вліянію "отца командира".
Тѣнь несчастнаго Капитана Лопатина, опозореннаго, убитаго еще при жизни, по милости и благодаря двустворчатой совѣсти "отца командира" — вопіетъ о мщеніи.
Документы и протестъ артурскаго военно-окружнаго суда по этому дѣлу пропали. Неужели Фоісъ и Савицкій не понесутъ достойнаго возмездія? Неужели орденъ рыцарей долга, георгіевскій крестъ, до конца ихъ дней будетъ блистать на ихъ груди? Гдѣ же справедливость? Во что обратится этотъ высокій орденъ?
Телефонограммы.
13 сентября.
Копіи.
Ночью противникъ пулеметомъ обстрѣливаетъ окопы 4 роты 25 полка.
Полковникъ Покладъ.
9 час. утра.
40 человѣкъ охотниковъ (14 и 15 полковъ) вчера. подъ командой унт. — офицера Черепанова, съ наступленіемъ темноты двинулись изъ капонира къ окопу. Ихъ замѣтили, встрѣтили огнемъ. 6 человѣкъ добѣжали. Разсмотрѣли — окопъ глубиною сажень, вверху уже.
Капитанъ Степановъ.
10 час. утра.
По Мандаринской дорогѣ идетъ обозъ, колонны и конная часть.
Капитанъ Головань.
6 час. вечера.
Противъ участка 4 роты 25 полка непріятель роетъ глубокую траншею, ружейный огонь по немъ недѣйствителенъ. Огонь продолжается. Орудійный огонь рѣдкій.
Полковникъ Покладъ.
9 час утра.
На фортъ 3 попалъ 11" снарядъ.
Шт. — капитанъ Булгаковъ.
12 час. ночи.
Телефонограммы.
13 сентября.
Копіи.
На западномъ фронтѣ безъ перемѣнъ. На горахъ сѣвернѣе Голубиной офицеры дѣлали рекогносцировку. По ходамъ сообщенія къ предгорьямъ Высокой прошло въ 4 часа дня 3 роты.
Китанцы сообщаютъ, что потери у японцевъ тяжкія. Много раненыхъ отправлено въ Японію.
Значительное сосредоточеніе въ деревняхъ Вандзятунь, Пгозуанъ и Тамидзуанъ (по 200 чел.).
Капитанъ Романовскій.
11 час. 30 м. вечера.
Цѣлое утро потрачено на подробный осмотръ всего западнаго фронта.
Незамѣтно доѣхали до лит. Д. Комендантъ, въ сопровожденіи артиллеріи подполковника Романовскаго, полною рысью взлетѣлъ на гору.
Сойдя съ коня, комендантъ мигомъ взобрался по отвѣсной лѣстницѣ на брустверъ.
— Вы, господа, не особенно, не особенно-то показывайтесь. Сейчасъ шрапнелью угостятъ, — а самъ во весь ростъ идетъ по брустверу.