— А отчего не Куинъ-Саномъ? онъ много памятнѣе намъ — пошутилъ я.
— Ну-съ, господа, до свиданія. Такъ помните — завтра парадъ я назначилъ въ 8 часовъ.
— Ваше превосходительство, это немного поздно.
— Почему?
— Японцы начинаютъ бомбардировку съ разсвѣтомъ. Если завтра будутъ бомбардировать городъ, не состоится торжество.
— Ну вотъ, вотъ, онъ все шутитъ. До свиданія, господа!
Войска были уже выстроены къ параду въ 7 часовъ утра на площади казармъ 10-го восточно-сибирскаго стрѣлковаго полка.
Ровно въ 7 1 /2 часовъ прибылъ генералъ-адъютантъ. Начался обходъ войскъ.
Я сталъ на лѣвомъ флангѣ, нѣсколько отступя отъ группы генераловъ, штабъ и оберъ-офицеровъ, не бывшихъ въ строю.
Стессель, увидавъ меня, крикнулъ на всю площадь:
— Штатскіе, назадъ!
Не сразу всѣ поняли, что этотъ окрикъ былъ по моему адресу. Кругомъ, кромѣ меня, никого ни было. У стѣнъ зданій приткнулись рѣдкія фигуры нестроевыхъ.
Публика совершенно отсутствовала.
Кончился обходъ.
Началось молебствіе.
На фронтѣ опять тишина.
День ясный и жаркій.
Кончился молебенъ.
Офицеры прикладывались ко кресту…
— Полковникъ Хвостовъ — послышался опять голосъ Стесселя, махавшаго въ воздухѣ кулакомъ: скажите Ножину, если онъ еще разъ позволитъ себѣ стать въ строй, я его такъ пугну… кулакъ послѣдній разъ взлетѣлъ на воздухъ и больше уже не подымался.
Раздалась команда. Все стихло.
Генералъ Стессель читалъ Высочайшую телеграмму. Громовое "ура" покатилось. Оркестръ игралъ гимнъ.
Еще живые артурцы, приготовившіеся умирать, благодарили Царя за милость.
Долго, очень долго гремѣло это восторженное "ура!"
Но клики стихали. Оркестръ умолкъ.
Опять и здѣсь и кругомъ тишина.
На фронтѣ затишье.
На середину площади шелъ комендантъ…
Тишина — совсѣмъ, совсѣмъ тихо.
— Друзья! вы сейчасъ слышали о Высочайше дарованной войскамъ крѣпости Портъ-Артуръ милости. Вмѣстѣ съ этимъ Государь Императоръ пожаловалъ нашему начальнику и руководителю генералъ-адъютанту Стесселю орденъ Св. Великомученика и Побѣдоносца Георгія третьей степени. Свѣтъ этой высокой военной награды озаряетъ и насъ, всѣхъ защитниковъ крѣпости и соратниковъ генералъ-адъютанта Стесселя.
Воздадимъ же ему подобающую воинскую почесть!
Генералы, штабъ и оберъ-офицеры, по своимъ мѣстамъ!!!
Слушать моей команды!!
Парадъ! Слушай!..
На караулъ!
Музыка, — стрѣлковый маршъ!
Новому Георгіевскому кавалеру, генералъ-адъютанту Стесселю — ура!
Грянулъ оркестръ. Понеслось "ура". Смирновъ въ центрѣ площади — салютуетъ. Стессель впереди группы офицеровъ. Кругомъ покоемъ стройныя линіи ротъ. Все словно окаменѣло. Генералъ-адъютантъ махнулъ. Все опять смолкло.
Стессель благодаритъ поклономъ коменданта. Смирновъ отдавалъ честь.
— Ребята! Когда будетъ снята осада, и вы разойдетесь по разнымъ мѣстамъ Россіи, то вездѣ разскажите, что въ дни тяжелой осады Артура комендантомъ этой крѣпости былъ генералъ-лейтенантъ Смирновъ, который, непосредственно руководя обороной, командовалъ войсками и рзтководилъ ихъ геройскими дѣйствіями.
Въ честь генералъ-лейтенанта Смирнова — "ура"! закончилъ Стессель.
Опять "ура", опять оркестръ.
Опять безконечныя здравицы и много, многоглаголаніе. Генералъ Стессель воодушевился.
Здравицы наконецъ закончились здравицей за общаго любимца раненыхъ, самоотверженнаго идеалиста егермейстера Балашова.
Съ парада я прямо отправился къ Смирнову.
— Ваше превосходительство, разрѣшите съ первой отходящей шаландой выѣхать изъ Артура.
— Это почему?
— Вы были свидѣтелемъ сегодняшней сцены во время парада…
— Хорошо, я вамъ дамъ разрѣшеніе, если вы уже такъ хотите ѣхать.
Но все это вздоръ-съ! Что это за малодушіе!
— Я хочу проѣхать къ Куропаткину и разсказать все, что тутъ происходитъ, а затѣмъ вернусь.
— И это вздоръ-съ. Кто вамъ тамъ повѣритъ? Положимъ, вы вернетесь. Но стоитъ ли изъ-за оскорбленнаго личнаго самолюбія почти цѣлый мѣсяцъ не быть въ Артурѣ. А здѣсь что ни день, то историческій.
Ради начатаго дѣла я вамъ не совѣтую ѣхать.
Если вы, въ сыновья мнѣ годящійся, не можете стоически отнестись, собственно говоря, къглупѣйшему инциденту, что же долженъ тогда я дѣлать?
Стыдитесь!
Ежедневно, ежечасно я получаю жестокіе уколы своему самолюбію.