Я сомневаюсь, что этот мой труд будет встречен аплодисментами. Естественно ожидать враждебной реакции со стороны сильно умножившегося за последнее время класса профессиональных ненавистников России, но и многим другим отдельные части книги могут не понравиться. Например, кое-кто из моих немецких друзей, возможно, будет недоволен напоминанием о том, что в Германии агрессивные намерения расчленения России и ее тевтонской колонизации возникли задолго до Гитлера. При кайзере Вильгельме они вновь оживились и началось организованное их планирование, а Первая мировая война вспыхнула в тот момент, когда Германия была готова к ней в военном и промышленном отношении гораздо лучше, чем Россия. Католикам может не понравиться напоминание о прошлых вторжениях в Россию, за которые ратовали воинственные экстремисты от церкви. Однако все это факты, которые общественное мнение на Западе должно знать и помнить; нынешнего примирения тевтонцев и галлов под крылом Рима (которое я приветствую) может оказаться недостаточно для сохранения мира и выживания человечества. Важно, чтобы за ним последовало примирение тевтонцев и славян, христиан и евреев, а также Римско-католической и Русской православной церквей.
Красным в России часть моего повествования, возможно, тоже придется не по вкусу. Речь в данном случае о тех эпизодах Гражданской войны, мой рассказ о которых противоречит их официально утвержденной и опубликованной версии. С другой стороны, часть белых эмигрантов до сих пор слепо придерживается догмата «непримиримости» – хотя, надо сказать, не без внешнего поощрения и давления со стороны иностранных пропагандистов, у которых больше рвения, чем дальновидности. Эти люди и их друзья, вероятно, обидятся на меня за благоприятные впечатления, привезенные в 1959 г. из поездки в Советский Союз, – некоторым из них неприятна была сама мысль о такой поездке, даже в составе официальной американской делегации.
Я не виню тех людей с обеих сторон, чье суждение в этом вопросе омрачают глубоко эмоциональные воспоминания о родных и близких, трагически сгинувших в жестоких бурях, которые пронеслись над многострадальной землей нашей родины. Я считаю, что мне очень повезло – мои родители умерли естественной смертью, имеющей лишь косвенное отношение к революции, – от тифа. Никто из моих родственников не погиб иначе чем в открытом бою, – а я всегда был уверен, что наношу противнику не менее тяжелые удары, чем те, что он наносит мне и моим близким. Более того, я вышел целым и невредимым из нескольких сложных ситуаций – причем в некоторых случаях благодаря тому, что люди редко забывают добро и часто платят за него той же монетой. Наконец, я уверен, что те люди, которые действительно погибли мученической смертью в то «смутное время», превыше всего любили Россию и не хотели бы, чтобы их именами и памятью за границей возбуждали ненависть к ней и готовили новые несчастья не только ее народам, но и всему миру.
Я не могу согласиться с теми, кто считает, что мы, эмигранты из России, будучи гостями Америки, не должны критиковать действия ее правительства и конгресса в отношении России. Я в большом долгу перед многими американцами за то, что в трудный момент они оказали мне неоценимую помощь. Вероятно, самый большой дар, полученный мною от Америки, – моя милая жена, урожденная Флоренс Дороти Билл. Имея англосаксонских и ирландско-шотландских предков, живущих на этом континенте уже около трехсот лет, она помогла мне понять многие стороны американской жизни, чуждые и непонятные тем, кто не родился и не вырос здесь. Без ее помощи и любящей заботы я вряд ли смог бы успешно вынести то психологическое давление, которое человек русского происхождения часто испытывает за границей, если пытается полноценно включиться в интеллектуальную жизнь. Вот почему я посвятил эту книгу именно ей.