– Так мы к переходу торопились, к нашим магам быстрее попасть…
– Это я теперь знаю, а тогда я подумал, что он стремительно волочет тебя к смерти, ну и тоже помчался. Спасать. Спас, да.
Тут даже Ли́ску проняло и она, наконец, начала что-то соображать.
– Вот же гад, а мне он сказал…
– Ли́са, я тебя предупреждал, что Микки не врач, а портач, предупреждал?! Но ты ж меня слушать не хотела, полагая, что все можно решить деньгами. Вот и решила, став полностью бесполезной в планах Филинов на продолжение рода. Так что теперь ситуация следующая: ты – отыгранная карта. Чтоб поправить свои дела, твой папенька отдал тебя и всю кварту Фирмина пятнадцатилетней давности мне на откуп. Я везу тебя на перевоспитание. Вот как я выкарабкивался в вашем мире, так и ты поживешь в моей ситуации, то есть с нулевыми шансами. Вернее, твои шансы будут существенно выше: у тебя будет место жительства, документы, русский ты, как я посмотрю, не забыла, так что, вперед, покорять Москву!
Ну, слава Богу, она, наконец, замолчала, что-то там проваривая у себя в голове. А потом начала стягивать курточку, одергивать майку и поворачиваться ко мне бюстом. Ух ты, меня ждет сеанс соблазнения? Не зря же говорят, что снятие мужского стресса лучше всего начинать со снятия женской одежды.
– Вольд… вернее, Мих… ну зачем ты так… нам же было хорошо вместе… мы же любили друг друга…
Я так понимаю, мне собираются прочесть лекцию на тему «любовь побеждает все!» Ну, правильно, любовь всех победила, только вот побежденные теперь ползают, собирая выбитые зубы и отрезанные уши. Я-то любил, только вот после силовой обработки твоими мальчиками слегка поумнел. А вот ты по-прежнему меня за придурка держишь. Думаешь, куда эдакий урод от тебя, красавицы, денется? Не все ты знаешь. Да и знать тебе это пока ни к чему.
– Ли́са, идиотов будешь искать в другом месте. И наверняка найдешь. А пока держи сундук со «своими» вещичками.
И я перебросил ей рюкзачок.
– Что это?
– Как обещал: документы, деньги, ключи, телефон, всякое бабское барахло.
– Какой телефон?
– Какой… мобильный! А… ну да, столько лет прошло… не сложнее стационарного кнопочного, разберешься.
Ли́са сунула нос в содержимое рюкзачка, вытащила явно дешевую помаду и скривилась.
– Что это за дерьмо?
– Ошибаешься, дорогая, это не дерьмо. А твои вещи.
– И кто я теперь?
– Была Ли́са, станешь Лариса. Смирнова.
– И сколько мне лет?
– Почти двадцать.
– Думаешь, проканает? В моем-то возрасте?
– При вашей продолжительности жизни и регулярном «вливании» силы, с омоложением организма ты и сейчас смотришься от силы на двадцать лет. Так что не напрашивайся на комплимент, а изучай документы.
Ли́са раскрыла паспорт и заверещала:
– Это что за мерзость?! Я не похожа на эту кошмарную девку в паспорте!
– А особо и не должна, фото на первый паспорт делается в четырнадцать. Тебе по документам сейчас девятнадцать с хвостиком. В двадцать пойдешь и поменяешь паспорт. И там уже будет твоя реальная фотография. Перекрасишься, прическу сменишь, боевой раскрас нанесешь – никто и не удивиться насколько подросток мог измениться. Кстати, Лара оставила тебе послание – посмотри конверт в рюкзачке.
Ли́са повертела в руках небольшой лист бумаги с несколькими надписями.
– И что это за непонятная фигня?
– Похоже, это пароли к ноуту, почте и телефону. А само послание – «висит» где-то в Интернете.
– А почему я у тебя перекантоваться не могу?
– Ой, нет, спасибо, я хочу еще немного спокойно пожить!
– Ты только представь себе, что у тебя дома поселился такой славный ежик…
– Угу. Противотанковый.
– Ну что ты такой бука! А где, кстати, Фирмин и его кварта?
– Что, судьба ручного пёсика со товарищи заинтересовала? А не знаю. Но должны быть там, куда мне их помогли пристроить.
– Ты их…
– Я не они, я их практически пальцем не тронул. Но постарался распихать на отдых. В основном по тюрьмам по не самым приятным обвинениям. Флона аккуратно подставили под грабеж, Фунсу предъявили обвинение в краже в особо крупном размере, Фларшу оформили тяжкие телесные, Фиррина взяли над теплым трупом. А Фирмину «повезло» больше остальных: его следы нашли на месте преступлений серийного насильника и убийцы. Ну, и «последний штрих» ему обеспечили, не все ж мне одному страдать…