вшей.
Поиски завершились успехом. Я быстренько пробормотала фразу, закрепив ее несколькими
беглыми жестами. Разум прояснился, но осталось смутное «послевкусие», словно я выпила
браги.
В Капитск ворвалась долгожданная благодать. Потеплело настолько, что дамы выбрались из
меховых шаровар и влезли в легкие платья. Непонятный город. В нем не определить, когда
кончается весна и начинается лето.
Насмотревшись на благоухающих горожанок, я тоже отважилась приодеться — в
праздничный день рынок обещал быть оживленным, — поэтому надела недавно купленное
аляповатое платье в пол и спустилась по шаткой лестнице.
Неужели я и впрямь ожидала, будто вчерашний незнакомец покинет дом с первыми лучами
солнца? Парень, как ни в чем не бывало, возлежал на лавке, сцепив руки в замок на макушке
и рассматривая беленый потолок. При моем появлении варрен вскочил, отвесил мне
шутливый полупоклон и задержался заинтересованным взглядом в области левого запястья, на котором болтался железный браслет.
— Как спалось? — улыбчиво вопросил он, растеряв прежнюю ершистость.
— Просто чудесно. Тебе, видимо, тоже. Что ты здесь забыл?
Я бесстыдно рассматривала ночного гостя. Да, не красавец: ко всем увиденным ночью
особенностям прибавлялась еще и паутина шрамов на коже. Именно из-за одного из них, рассекающего правую щеку, губы казались пришитыми. Острые скулы, острый нос, острый
подбородок — сплошная острота. Только круглые, по-настоящему варренские, глаза
выглядели чужеродно, как прилепленные от другого существа.
Хорошо, что он напал на меня при свете луны — сейчас бы я без разговоров отдала
неприятную личность в цепкие лапы стражи.
— Понимаешь, — варрен с трудом отвел взгляд от руки, — дружинники ошиваются
поблизости. Недавно они опять стучались к тебе, но менее уверенно, вот ты и не услышала.
У меня не получилось бы сбежать.
— Почему это должно меня волновать? — крикнула я из печного угла, где с помощью магии
пыталась подогреть вчерашние пирожки с капустой. Запахло сгоревшим тестом.
— Слава, — он показался в дверном проеме, — позволь остаться у тебя на какое-то время. Я
бы ушел, честно, но боюсь, дорога эта будет вести прямиком на виселицу. Я тебе заплачу.
На стол из разжатой ладони гостя выкатились три золотистых монетки размером с
сердцевину ромашки. Три златца?! Да за такие деньжищи можно купить молодую корову
или с неделю кутить в хорошей харчевне. Откуда у беглого преступника деньги? Явно украл.
А нужно ли мне ворованное?
Нужно, но не в данных обстоятельствах.
— Рано разбрасываешься монетами, — я укоризненно цокнула. — Я не согласилась.
— Пожалуйста, — юноша нахмурился. — Ты ведь одна живешь? У порога только твоя
обувь.
— Может, и не одна, — таинственно отозвалась я, делая как можно более неприступный вид.
— Так почему ты решил сбежать?
— Тебе бы понравилось годами питаться практически пустой водой за то, что однажды
украла ботинки?
Неоспоримая истина. Таких глупцов поискать надо. Но неужели Всемил так строго
наказывал воров? Вот уж от него не ожидала. А впрочем, все светловолосые — истинные
сволочи. Говорю об этом с полной уверенностью — я такая же.
— Тебя судил князь? — вместо ответа поинтересовалась я, постукивая почерневшим
каменным «пирожком» по столу.
— Нет, — варрен тряхнул засаленными волосами. — Его отец. Да какая разница, кто?
Глупые вопросы, Слава. Ты разрешишь остаться?
— Как тебя зовут? — Мой тяжкий вздох означал скорое поражение.
— Лисан-дэро-кодльонор, — величавой скороговоркой ответил парень.
Терпеть не могу варренских имен. Их можно или сокращать до первых букв, или часами
давиться, но так и не проговорить правильно и с верным ударением. А варрены жутко не
любят коверканья их драгоценных имен, каждое из которого что-то значит: первое — имя, данное матерью; второе — имя отца; третье — родовое имя. За искажение слов варрены
могут и глотку перерезать.
— Сколько тебе лет? — решилась я на вопрос, потому как возраст данного варрена
колебался от двадцати пяти лет до всех сорока.
— Восемнадцать.
Мои глаза поползли на лоб. Да он моложе меня! Причем хорошо моложе. Совсем ребенок.
Помнится, я в его годы со слезами ползала по сельским кладбищам в поисках горсти земли с
могилы усопшего в пятницу тринадцатого. Видите ли, зелья хорошие получаются. Убойные.
В прямом смысле слова.
— Скол… — начала я, но вовремя прикрыла нетактичное восклицание покашливанием.
Да, именно тогда и решилась дальнейшая судьба варрена. Как я могу отказать совсем
молодому парню в небольшой поддержке? Не за деньги, правда.
— Лис, — варрена будто скрутило, но он промолчал, — я согласна на временное совместное
сосуществование, но с одним условием.
Юноша покопался в карманах перештопанной одежды, очевидно, в поисках четвертой
монеты. Я пресекла поиски жестом ладони.
— Починишь третью ступеньку на лестнице? Уж больно она противно шатается.
— Я сбегал не ради очередного угнетения! — огрызнулся юный разбойник.
— Какое угнетение? — Я дожевала несъедобный пирожок и отряхнулась от крошек. —
Взаимовыгодный обмен. Я предоставляю жилье, ты — помощь. Инструменты внизу. Если
отказываешься от предложения — выметайся вон.
Лис недовольно кивнул, с тяжелым вздохом удаляясь из кухоньки. Послышался звук
поднявшейся дверцы погреба. Я смерила уход нового знакомого довольной ухмылкой.
Работай, мальчик. Не только же мне страдать от сомнительного соседства.
Буквально в то же мгновение в дверь скромно постучались. Неужели толпа несчастных
побежит ко мне даже в выходной день? Кстати, нужно предупредить Лиса о «приработке»
его соседки, иначе он рехнется, завидев здесь полгорода.
Но нет, на пороге стоял сверкающий великолепием князь, несколько встревоженный, но
выражающий привычное благодушие. Всемил попытался войти. Я бесцеремонно загородила
проход собой, оскаливаясь во весь зубастый рот:
— Здравствуй! — От громкого выкрика князь аж отшатнулся. — Что-то случилось?
— Зайти думал. С праздником поздравить…
— Магия слабо сочетается с храмовыми празднествами, — честно призналась я. — Но
можем прогуляться.
— С удовольствием, — не привередничал Всемил. — Увы, у меня есть и одно нехорошее
известие.
Я спешно накинула поверх платья потрепанную кожаную куртку и выбежала, громко
хлопнув на прощание дверью. Обескураженному Всемилу хватило такта не спрашивать о
нервозности чародейки. Всяко лучше, чем если бы он заметил варрена, нагруженного
молотком и слабым желанием чинить ступени.
В связи с чудной погодой на улицу выползли представители различной фауны: начиная с
облезлых дворовых собак, усердно вылизывающих животы, и заканчивая стайкой пьянчуг, которые смущенно икали и старались не показываться на глаза благообразному князю.
Я впервые за долгие годы ощутила себя женщиной. Более того! Женщиной симпатичной
наружности. Платье подчеркивало тонкость талии и, невероятно, наличие выпуклостей в
области груди. Чем я хуже других обольстительниц? Начнем хотя бы с князя. В
доказательство своей привлекательности я изобразила милую улыбку и промурлыкала:
— О чём ты хотел мне рассказать?
Ресницы затрепыхались. Думается, судорожного моргания и испугался не привыкший к
подобной форме внимания Всемил. Он, тревожно сглотнув, начал:
— Вчера сбежал один преступник…
— Всего-то… Меня уже оповестили. — Я обиженно надула губки.
Далее я изобразила походку от бедра, но очередной жест соблазнения окончился, не успев