В следующий миг лорд Лэнсинг поднял ее, как пушинку (что, учитывая ее тяжелые бедра и пышные ягодицы, было далеко от реальности), и усадил на спину огромного жеребца.
– Н-нет! – Ее руки рванулись вперед, пальцы лихорадочно вцепились в рукава лорда Лэнсинга. Ее губы заметно дрожали.
– Тише, тише, мисс. Вам не придется ехать самой. – С этими словами он нашел стремя, перекинул ногу через спину коня и оказался в седле за спиной Мередит. Затем этот распутник скользнул ближе и крепко прижал ее к себе.
К себе. Да, и к той части себя тоже. Так, что она могла ощутить каждый дюйм жаркого… изгиба сквозь облегающие бриджи из оленьей кожи, столь ценимые ныне мужчинами.
Жар заливал лицо Мередит, и она, помня о молочной белизне своего лица, понимала, что сейчас ее щеки светятся алым, не хуже углей в камине.
Когда он пустил коня шагом, Мередит, чуть помедлив, оперлась плечом о его широкую грудь, одной рукой – о его бедро, чтобы сохранять равновесие, а другой вцепилась в его сюртук.
Он улыбнулся ей и выпрямился в седле. В этот момент Мередит заметила его волосы. Судя по прядям, которые она могла рассмотреть под шляпой, они были такими же черными, как и со свистом рассекающий воздух хвост коня.
– Хановер-сквер, верно?
Глубокий тембр его голоса зарокотал эхом в груди Мередит, посылая вибрации прямо к ее… Впрочем, неважно.
– Я вполне могу идти сама, сэр. Поэтому, если вы просто…
– И не подумаю, мисс Мерриуэзер. Я возвел это в привычку. Всякий раз, когда женщина падает с неба мне на колени, я провожаю ее домой, чтобы целой и невредимой вернуть семье. – Он снова обратил к ней свой завораживающий взгляд: – К слову, меня зовут лорд Лэнсинг.
– Я знаю, кто вы. – Мередит подняла голову, чтобы встретиться с ним глазами. – Весь Лондон – по крайней мере, прекрасная его половина – знает, кто вы. Вы, лорд Лэнсинг, самый известный лондонский ловелас.
Он рассмеялся, услышав это:
– Боюсь, что вы меня с кем-то путаете.
– Осмелюсь сказать, что нет.
– Ах, но вы действительно путаете. Лорда Лэнсинга, о котором вы говорите, больше не существует. Видите ли, мисс Мерриуэзер, я изменился.
Мередит захихикала от такой наглости:
– И все же, учитывая вашу прошлую репутацию и мой уязвимый статус незамужней женщины, мне не следует оставаться в вашей компании. Поэтому, если бы вы остановились и отпустили меня…
– Прошу прощения, мисс Мерриуэзер, но я провожу вас домой. Помните, женщины, которые падают с неба? – Он поднял палец вверх. – От этого правила я не могу отступить.
В его голосе звучал смех, и будь обстоятельства чуть иными – или будь на его месте другой мужчина, – она бы не сдержала улыбки. Но она была тесно прижата к худшему лондонскому повесе, который ехал в сторону Мэйфейр. И она совершенно ничего не могла с этим поделать!
– Когда вы были еще на шаре, я слышал, как вы направляли пилота к деревьям. Что вы там делали?
– Ч-что?
Пока Мередит отчаянно пыталась придумать уместное объяснение, распутник сунул руку под плащ и вытащил нечто медное. В тот миг, когда солнце блеснуло на линзе, кровь застыла в ее венах, и Мередит испугалась, что действительно потеряет сознание.
– Эта подзорная труба была рядом с вами. Неужто вы шпионили?
– О-определенно нет! – Конь продолжал шагать, а боль в спине Мередит все усиливалась вместе с ее беспокойством. – Я… наблюдала за птицами. Да, и мне показалось, что я вижу крайне редкий вид среди листвы.
Его губы дрогнули в улыбке.
– Неужели? Я в свое время тоже немало наблюдал за птичками. И о каком же виде вы говорите?
Уши Мередит пламенели от смущения.
– Это… был… алый повеса… вьюрок. – Она несмело взглянула вверх и заметила, как гаснет его улыбка.
– Не могу сказать, что мне знаком вид повесы вьюрка.
– Что ж, как я уже упомянула, это довольно редкий вид. – Мередит отвела взгляд и начала с неподдельным интересом изучать дома, мимо которых они проезжали.
Господи! Неужели она только что увидела леди Эштон, подглядывающую за ними из окна своего салона? Меньше всего на свете ей нужно быть замеченной в компании этого ловеласа. Ее репутация и без того оказалась в помойном ведре после последнего столкновения с подобным типом. И лишь высокое положение в обществе ее двоюродных бабушек, которых она привыкла называть тетушками, не позволило дверям всех до единой гостиных захлопнуться перед ее носом – пусть даже в том, что произошло, не было ни капли вины самой Мередит.