Миша меня не «подводит» и выбирает внешнюю «красоту». То есть, используя моё собственное движение, проводит бросок через голову с подхватом голенью под бедро. Бросает грамотно, со страховкой, чтобы я, не дай бог, не треснулся башкой о ковёр. В этом плане он — молодец! Заботится о подрастающем поколении. А вот о том, что это самое поколение может ему бяку устроить, увы, даже не подозревает. «Бяку» я ему делаю в самом конце броска, когда уже «приземляюсь». Будто случайно бью локтем поддых. В ту точку, при ударе в которую, как сам же Смирнов объяснял мне в будущем, у противника моментально перехватывает дыхание и секунд десять-пятнадцать с ним можно делать всё что угодно. Хоть руку ему выламывай, хоть ногу, хоть по почкам пинай, хоть по печени, ничего он в ответку не сделает.
Бить я его не хочу. Так же как ломать и пинать. Во-первых, потому что устал, а во-вторых, это будет уже беспредел в чистом виде…
Мой соперник пришёл в себя, как и предполагалось, секунд через десять. Поднялся на ноги, потёр грудь и укоризненно покачал головой:
— Ну ты и фрукт, Андрей.
Вместо меня ему ответил Павел. Со смешком в голосе:
— Сам же сказал, что самбист-каратист. Вот и не обижайся теперь, получай от пацана бой без правил.
— Ладно, проехали. Сам виноват. Будем считать, что ничья, — неожиданно улыбнулся Смирнов, поворачиваясь в мою сторону. — Но всё равно ты мне должен, Андрюха. Так что давай по-быстрому на турник, пока не расслабился.
Возражать против нового «издевательства» я не стал. Добрёл до стоящего возле стеночки турника, подпрыгнул, уцепился за перекладину и по команде старлея начал подтягиваться. Получилось немного — всего четырнадцать раз, поскольку устал как собака.
— Мешок с костями, — прокомментировал мои усилия Кривошапкин.
Я спрыгнул на пол и, ничего не говоря, утёр рукавом пот.
— Веса в тебе сейчас сколько… атлет?
— Хрен знает, — почесал я в затылке. — Килограммов, наверное, семьдесят.
— Маловато, — хмыкнул Смирнов. — Надо бы ещё с десяток набрать. Месяца за три. Мышцу́ подкачать, поработать с утяжелениями…
— Ну, если всё это время пиво хлестать, то наберу без проблем, — я глубокомысленно похлопал себя по брюху.
Парни в ответ дружно расхохотались…
— Значит, говоришь, против спарринга Свояк возражать не стал?
— Не стал, Константин Николаевич.
— Ага. Понятно. Но обе схватки прошли… эээ… не совсем по сценарию. Так?
— Так.
— М-да. Интересно. Хотя предсказуемо.
— Предсказуемо?
— Естественно, предсказуемо. Я, Миша, как раз и ожидал от Свояка чего-то подобного. Проигрывать он, как я понял, не любит. Видимо, поэтому и идёт на разные ухищрения.
— И что это значит для нас?
— Пока ничего. Однако стоять мы на месте не будем. Попробуем зайти с другой стороны.
— С какой именно?
— С такой, что я на недельку слетаю на родину Свояка, посмотрю, откуда он такой выискался. А ты пока продолжай с ним работать.
— По старой схеме?
— Да, по старой. Расспрашивай потихоньку, что, как, чего, какие проблемы имеются. И вот ещё что. Займись-ка ты его физическим воспитанием, на пару с Пашей.
— ОФП[2]? Или что-то конкретное?
— Акцент делай на боевой раздел. Думаю, два раза в неделю будет достаточно. Да, и в тир ещё с ним заскочите, гляньте, что у него со стрелковкой.
— Хорошо. Сделаем, Константин Николаевич…
Глава 2
— Как отдыхается, Тарас Степанович? — подошедший Оскар услужливо склонился над столиком.
— Нормально отдыхается, — Свиридяк отставил недопитую рюмку и аккуратно промокнул губы салфеткой.
Грузин, не дожидаясь приглашения, уселся напротив. Затем внезапно нахмурился и, не то спрашивая, не то утверждая, произнёс ровным тоном:
— Как я понимаю, наш контракт можно считать завершённым.
— Не спешите, мой дорогой Оскар Шалвович. В подобных делах спешка не всегда бывает полезной, — усмехнулся Тарас Степанович. — Хотя ваши, хм, юристы и вправду… слегка лоханулись.
— Увы, техническое сопровождение оказалось не на высоте, — удручённо вздохнул Зубакидзе. — Однако…