Во всей этой истории много противоречивого материала, как, собственно, и во всем, что касается палеонтологии гоминидов. На самом деле, единственное, в чем ученые сходятся, так это в том, что длительное время положение в пространстве не имело большого значения. К тому времени, когда нам исполнилось 3 миллиона лет, мы научились лишь стучать по предметам кусками камней. Но все должно было измениться.
Около двух миллионов лет назад стечение различных геологических факторов привело к резкому изменению климата, что в свою очередь спровоцировало глобальное похолодание. Существенная часть некогда влажных и теплых джунглей, где обитали гоминиды, начала высыхать, и наш до того момента стабильный климат стал совершенно нестабильным. Началось сильное иссушение африканского континента, приведшее к расширению Сахары, которое продолжается и по сей день.
Все это обернулось для нас катастрофой, ведь большую часть времени мы проводили в приятном влажном климате, в котором значительно легче выжить. Мы больше не могли срывать еду прямо с деревьев и запивать ее глотком воды из ближайшего ручья. Мы вынуждены были превратиться из лесных жителей в обитателей лугов и равнин. В итоге наши предки, которым пришлось пережить этот «влажный» переход, стали кочевыми охотниками и собирателями, бродившими по новому, сухому миру – африканской саванне. И это многое изменило.
Как только закрылся наш супермаркет в тропическом лесу, мы стали вынуждены проходить все бо́льшие расстояния в поисках пищи и воды. Все это давило на наш развивающийся и поглощающий энергию мозг. Нам было необходимо (а) сообразить, где мы находимся, (б) решить, куда нам надо пойти, (в) сообразить, как добраться оттуда, где мы есть, туда, куда нам надо. Так что неудивительно, что та часть мозга, которая участвует в запоминании (гиппокамп), также помогает нам ориентироваться на плоских поверхностях.
Изменение климата потребовало, чтобы мы научились ориентироваться не только в окружающем мире, но и в социальных отношениях, ведь сотрудничество стало необходимо для выживания.
Казалось бы, почему? Все дело в том, что по сравнению почти с любым хищником нашего размера, мы были (и остаемся по сей день) чрезвычайно слабым видом. Наши зубы настолько малы и тупы, что для нас проблематично прожевать даже прожаренный стейк, а наши ногти (когти) не слишком хорошо справляются даже с пластиковой упаковкой.
В итоге все это поставило нас перед эволюционным выбором: мы могли предпринять попытку увеличиться в размерах, следуя примеру, скажем, слонов. Но это потребовало бы невообразимо много времени. Другой путь предполагал, что мы поумнеем, построив несколько новых нейронных сетей и улучшив то, в чем мы уже начали преуспевать – социальные отношения. Это бы не заняло так много времени, как путь увеличения до размеров слона, но имело бы тот же эффект: у нас как бы появлялся союзник, удваивающий нашу физическую массу без ее фактического удвоения.
Учитывая, что предполагаемый рост среднего гоминида эпохи плиоцена составлял около 160 сантиметров, нетрудно догадаться, по какому пути мы пошли.
Объединение в группы оказалось делом весьма практичным и полезным. Оно позволило нам воплощать в жизнь такие вещи, которые ранее были невозможны. Также обстоят дела и сегодня. Существуют совершенно потрясающие примеры того, на что способны организованные группы людей ростом около 160 сантиметров, при условии, что они имеют соответствующие навыки. Например, они великолепно организовывают ямы-ловушки.
В нескольких милях к северу от Нью-Мексико парочку таких мрачно зияющих дыр нашла бригада рабочих, занимающихся расчисткой места под мусорный полигон. Также они обнаружили в них сотни костей мамонтов, которые имели все признаки неестественной смерти. В общей сложности там было 14 особей мамонтов и останки древних предков лошадей и верблюдов. Конечно, эти ямы не были единственными, но именно они оказались особенно странными: большинство животных в них были убиты, освежеваны, разделаны или принесены в жертву. Некоторые кости были организовано выложены в то, что ученые называют символической формацией. У всех мамонтов отсутствовала левая плечевая кость, и исследователям для раздумий оставалась только правая. И все головы мамонтов были перевернуты вверх тормашками.