— Теперь достаточно, — пробормотал Сальников. Он так и сидел с выпученными глазами, когда я закончил говорить. — Я согласен, Александр Петрович. Когда приступать?
— Ну вот, — улыбнулся я. — Совсем другой разговор.
— Я же не знал всех этих подробностей, — сказал Сальников, задумчиво растирая свои колени. Видимо в голове прокручивал новую информацию. — Звучит очень заманчиво. А вот скажите пожалуйста, я же смогу предлагать свои варианты по препаратам и инструментам?
— Ну естественно, Дмитрий Ефремович! — снова улыбнулся я. — Это просто отлично! Каждое удачное предложение, прошедшее испытания на базе нашей клиники и получившее официальное признание, будет хорошо вознаграждаться.
В последнем утверждении я не был абсолютно уверен, но сделаю всё от меня зависящее, чтобы так и было. Потому, что это справедливо и правильно, а не просто назвать метод или препарат именем изобретателя, а про материальные блага придумавшего это нововведение забыть.
— Отлично! — обрадовался Сальников. — А то у меня давно в голове зреют разные варианты, а они здесь никого не интересуют. Демьянов на мои предложения сказал продолжать работать с тем, что есть и не выпячиваться.
— Демьянов может, да, — кивнул я. — Но, боюсь, что такая же обстановка абсолютно везде и разработка нововведений разрешена только институтам и то под большим вопросом. А мы расшатаем эту систему и будем делать так, как считаем нужным. Раз уже разрешили метод, который больше двадцати лет назад предали анафеме, то и другие нововведения мы сможем пробить.
— Александр Петрович, вы так и не сказали, когда надо приступать к работе?
— Точно я пока сказать не могу, — развёл я руками. — После нового года Обухов будет подыскивать помещение, потом мы будем заниматься подготовкой и доведением до ума, потом уже открывать новое учебное заведение. Оставлять вас на всё это время без работы я не хочу, но принимать активное участие в организации процесса — это можно, это приветствуется.
— Значит я пока работаю здесь и жду вашего сигнала, верно? — спросил Сальников. Глаза его горели, это отлично, значит он будет заинтересован, а значит очень полезен для дела.
— Абсолютно верно, — улыбнулся я, радуясь его согласию. — И ещё один момент, сегодня я хотел произвести первое собрание коллектива в непринуждённой обстановке. Чтобы вместе обсудить некоторые вопросы и просто помечтать. Как вы к такому относитесь?
— Я наверно всех их уже видел, так ведь? — уточнил Сальников.
— Абсолютно верно. А один из них даже здесь работает, — сказал я.
— Иван Терентьевич? — улыбнулся знахарь.
— Точно! — я улыбнулся в ответ. — Так что, идём?
— Куда именно?
— Тут в одном квартале на север небольшой грузинский ресторанчик за углом в цокольном этаже. Посидим, поговорим, съедим что-нибудь вкусное и по домам, готовиться к встрече нового года.
— Это будет самый лучший новый год в моей жизни, — сказал Сальников, задумчиво улыбаясь.
— Не поверите, и мой тоже, — ответил я. — Тогда ждём вас там сегодня полпятого.
— Договорились, буду обязательно.
Моим следующим пунктом назначения был кабинет главного знахаря лечебницы имени «Святой Софии» Демьянова Вячеслава Анатольевича. На моё счастье он оказался на месте, даже ещё не собирался рвать когти с сторону дома, а сидел, обложившись бумагами. Насколько я мог судить, это были бухгалтерские отчёты.
На его лице блуждала мечтательная улыбка, значит всё увиденное устраивало. Когда он увидел меня на пороге кабинета, улыбка бесследно исчезла. Оно и понятно, ему теперь предстояло расстаться с приличной суммой, обозначенной в договоре. Улыбка несколько секунд где-то пряталась, потом снова вернулась на место. Видимо он сложил и вычел в голове и понял, что всё равно остаётся в плюсе.
— Не могу сказать именно сегодня, Александр Петрович, что рад вас видеть, — сказал он внезапно погрустневшим голосом.
— Прекрасно вас понимаю, — от души улыбнулся я и сел на стул перед ним. — Но, что поделать, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Вот и закончилось обучение ваших знахарей, жизнь вверенной вам лечебницы изменилась безвозвратно, причём в лучшую сторону, с чем я вас и поздравляю.