Я тут же машинально сделал для себя отметку – не вздумать называть бойцов Красной армии солдатами. А то вырвется автоматом и пиши пропало… Если получится написать.
Наша тачка припарковалась у входа.
Крепыш вылез первым, я за ним.
Пока необходимости задавать вопросы не было, мне предстояло следовать в фарватере этого товарища в кожаной куртке. Ну, а кем он является – это я выясню в самом ближайшем будущем.
Крепыш поздоровался с часовым, я на всякий пожарный тоже кивнул и получил ответный кивок. Боец явно знал Быстрова.
Стоило переступить порог, как сразу повеяло до боли родным. Почти как в ОВД, в котором я служил, разве что с поправкой на время.
Как же мне всё это знакомо! Почти как дома!
Сразу за дверями начинался длинный и гулкий коридор, от которого по обеим сторонам отходили помещения. На дверях висели таблички, изготовленные в разное время и потому отличавшиеся как формой, так и материалом и цветом.
Первым нас встретил дежурный.
Он сидел за длинным канцелярским столом, на суконном покрывале которого стоял телефонный аппарат. Перед дежурным лежала раскрытая амбарная книга с линованными страницами – видимо, какой-то журнал: то ли посещений, то ли происшествий.
А вот «обезьянника» я пока не приметил, но заведение подобное Губрозыску не может обойтись без чего-то в этом роде. Наверное, он находится где-то в глубине коридора, а то и вовсе в подвале. Я видел зарешечённые оконца на уровне чуть выше земли – значит, тут есть и цокольный этаж.
Мы поднялись на второй этаж по широкой мраморной лестнице, покрытой красной стоптанной тысячами подошв ботинок и сапог дорожке.
Тут был не менее длинный и гулкий коридор, правда, в отличие от первого этажа возле почти каждой двери имелись сколоченные из досок лавочки, и ни одна из них не пустовала.
Периодически двери распахивались, кого-то выпускали, кого-то наоборот запускали.
Навстречу нам конвой, состоявший из краснофлотца и бойца ЧОН, провёл угрюмого лохматого мужика с такой физиономией, что сам Ломброзо мог бы использовать его в качестве доказательства своей теории о морфологических признаках, присущих преступникам.
Уж на что мне было не привыкать, но от этого типа веяло такой угрозой, что она чувствовалась на расстоянии в несколько шагов.
- Что, поймали-таки Федьку Коваля? - обрадованно произнёс крепыш, когда конвойные поравнялись с нами.
Матрос удовлетворённо кивнул.
- Да уж, пришлось за ним побегать.
- А что он такого совершил? – не выдержал я и получил в ответ немой вопрос сразу в четырёх парах, обращённых на меня глаз.
- Быстров, ты что? – первым опомнился кожаный. – Это же Федька Коваль, старообрядец. Он живьём три десятка человек замуровал, включая жену и дочерей.
- Вот урод, - не выдержал я.
Федька отвёл взгляд. Кажется, ненависть в моём голосе подействовала на него.
- Ты его ко мне отведи, - продолжил кожаный. – Я сам его допрошу вместе со следователем.
- Сделаем, - пообещал матрос.
Процессия продолжила движение, ну а мы подошли к двери, на которой висела табличка «Оперчасть губроз». А что – прикольно звучит!
- Ты к иди себе, - велел кожаный, - а я к следователю заскочу. Вопросы есть?
- Есть, - признался я. – Чем заниматься в первую очередь?
- Я же сказал – пока бумагами. Сводки почитай, дела прошей – ну сам знаешь. И не боись – не забудем. Как только нужда в тебе возникнет, сразу подключу. Понял?
- Понял, - вздохнул я и толкнул незапертую дверь.
Она отворилась со скрипом давно несмазанных петель.
Ну, здравствуй, новая – старая работа! Как я по тебе соскучился!
Глава 5
Глава 5
Я вошёл в кабинет и, поскольку, кроме меня, больше в нём никого не было (как там сказал товарищ в кожанке – уехали какого-то Левашова брать?), стал осматривать помещение.
В жизни не скажешь, что это «штаб-квартира» оперсостава – на вид что-то среднее между учительской в школе или конторы средней руки.
В глаза сразу бросились письменные столы: их было пять штук, и, если судить по тому, что среди них не нашлось ни одного одинакового, значит, набирали их по принципу с бору по сосенке.
Какой же из них мой? Я попробовал обратиться к внутренней памяти Быстрова, но в душе ничего не ёкнуло.
Ладно, пойдём от обратного. Если я уж оказался в теле оперативника двадцатых годов прошлого века, наверняка, именно Егор Быстров был выбран не случайно. Что-то нас роднило, и не только одинаковые имя и отчества.