Михаил сказал, что я тоже работаю в угрозыске, то бишь по прямой профессии. Пора узнать детали.
- Слушай, Миша, ты – агент второго разряда, а я - кто? – закинул удочку я.
- Ты? Ну ты же у нас грамотный, потому делопроизводителем служишь, - огорошил меня Михаил.
Твою дивизию! Вот удар – так удар! Неужели я долбаная канцелярская крыса?
Но тут Миша хмыкнул, и я понял, что меня банальным образом разводят.
- Успокойся, Жора. Ты тоже агент и, представь себе, тоже второго разряда, - успокоил он.
Фух… прямо от сердца отлегло.
Ну не лежит у меня душа к перебиранию и складированию бумажек… Тут уж ничего не попишешь. Такой вот у меня характер. Лучше под пулю, чем рапорта строчить. Хотя, тут я малость передёргиваю. Писанины в органах всегда хватает. Иной раз шутят, что главное оружие опера – это его ручка. И, в общем-то, это не так уж далеко от истины.
Мне в первый раз пришлось применять огнестрельное оружие в командировке в Чечню, до этого как-то обходилось. Там же, кстати, и рану схлопотал, когда в спину прилетел осколок от шальной мины.
Миша оценил мою задумчивость по-своему, решил, что я устал и быстро засобирался, пообещав, что завтра заскочит, причём не один, а с ребятами из Угро.
И как мне на душе стало хорошо после его слов, как тепло… Наверное, так всего было один раз в прошлой жизни, когда узнал, что Дашка родилась. Я тогда неделю как сам не свой от счастья ходил. Готов был расцеловать каждого встречного-поперечного.
Тут кто-то окликнул меня. Я скосил глаза и понял, что моей особой интересуется сосед – бородатый мужичок с хитрым взглядом и окладистой бородкой.
- Зря, мил человек, от махорочки-то отказался. Не тебе, так другим бы сгодилась, - пожурил он.
Я пожал плечами. Зря – не зря – это уж моё дело.
- Может хоть сальцем поделишься? – как-то по детски заканючил бородач. – А то здесь такая кормёжка, что не знаешь от чего попервей ноги протянешь: от хвори или с голодухи.
Поскольку у меня было умиротворённое настроение, я охотно поделился с мужичкой салом, даже позволил тому отрезать кусочек от буханки.
После того, как сосед чавкая и отрыгивая покончил с угощением, я приступил к нему с вопросами, надеясь выведать из него как можно больше информации о себе нынешнем и о текущей обстановке.
Начну с главного, то бишь с себя – в госпитале я находился уже несколько дней, причём в бессознательном состоянии. По всему выходило, что меня порядком помяли в какой-то стычке – чем-то серьёзным так приложили по голове, что доктора вообще сомневались, что смогу прийти в себя.
Но… не знаю, что произошло. Чудо, божественное вмешательство или какой-то технический фокус… В общем, я вдруг оказался в оболочке двадцатилетнего парня, сотрудника уголовного розыска, которого по странной случайности, а может и не случайности, как и меня звали Георгием. Так же совпадало и отчество. Но вот фамилия была не Победин, а Быстров. То есть теперь я Георгий Олегович Быстров, почти ровесник двадцатого века, ибо был рождён в тысяча девятьсот втором году.
Успел, что называется побывать на «колчаковских фронтах», пусть и был в сущности сопливым юнцом. Хотя, во время войны взрослеют рано. И Георгий Быстров дорос до командира взвода в овеянной легендами Конармии Будённого (удивительно, как много, оказывается вызнал обо мне любопытный сосед).
Потом.. потом уголовный розыск, мобилизация на борьбу с поднявшим голову бандитизмом. Господи боже мой, как мне всё это знакомо!
Что касается всего остального, то если быть кратким - на дворе сейчас НЭП или новая экономическая политика, которая была объявлена советским правительством в прошлом году.
Во многом загадочная и необычная эпоха, выламывающаяся за рамки стереотипов об СССР – стране победившего социализма. Увы, мои личные знания на сей счёт ограничивались теми скудными крохами, что отложились в памяти после просмотра фильмов и чтения художественной литературы.
Я знал, что многие вчерашние революционеры восприняли НЭП в штыки. Знал, что появилось целое сословие так называемых «нэпачей» или более привычных моему уху нэпманов.
И опять же многим это придётся не по нраву, ибо в нэпманах видели «контру», представителей того класса, с которым воевали ещё буквально вчера, и вопрос «за что кровь проливали?» отнюдь не был для многих красноармейцев риторическим.
Потом начнутся индустриализация и коллективизация, гайки закрутят. Нэпманы исчезнут как утренний туман.
В конце восьмидесятых их назовут по-другому: кооператорами. Потом это будут бизнесмены и предприниматели.