Меня подмывало спросить собеседника, как его зовут, сославшись на всю ту же амнезию, но я не успел.
Появилась санитарка с ворохом одежды. Очевидно, это мой гардероб, то есть гардероб настоящего Быстрова, который до выписки держали в кладовой госпиталя.
Поглядим, в чём довелось рассекать моему старому «я».
Собственно, всё вполне ожидаемо: гимнастёрка – причём явно из старых запасов ещё царской армии, о чём свидетельствовали шлейки для погон, вытертые галифе, как ни странно – никакой «будёновки» или «фрунзевки», а то и «богатырки» (хрен знает, как в данное время называют данный головной убор), вместо неё какая-то мятая фуражка, зато с красной звездой. Из положительного – свежевыстиранный комплект нижнего белья. Мама дорогая, да я в точно такой же рубахе и кальсонах срочную проходил. Вот она – преемственность традиций почти на века.
И чуть не забыл: портянки (тоже свежие) и стоптанные сапоги, кстати, не кирза – её ещё не придумали.
С наматыванием портянок никаких проблем – этой нехитрой науке меня тоже в армии научили. Кто бы что ни говорил о берцах, но в ряде случаев сапоги и «онучи» предпочтительнее. Можете клеймить меня ретроградом!
Само собой, укладываться в армейский норматив сорок пять секунд от меня в данный момент не требовали, однако собрался я быстро. Да собственно, чего тут собираться – как нищему: только подпоясаться.
«Кожаный» оглядел меня со всех сторон и удовлетворённо кивнул:
- Порядок!
Было в нём что-то от унтера прежних времён. Впрочем, не удивлюсь, если так оно и есть. Почти все, кто постарше меня, успели повоевать не только в Гражданскую, но и в Первую мировую.
У больницы нас ждал легковой автомобиль, за баранкой которого сидел ещё один товарищ в кожаной куртке, только вместо кепки на его голове был шлем, а на глаза надвинуты очки «консервы».
Крепыш сел рядом с водителем, я разместился на мягкое сидение сзади.
Мотор несколько раз чихнул, потом машина завелась, и мы поехали.
Мне наконец-то представилась возможность оглядеться.
Пока увиденное не впечатляло. Не особо большой губернский город, застроенный преимущественно одно-двухэтажными домами. Почти все деревянные, изредка попадались строения, в которых первый этаж всё-таки был кирпичный.
Дорога разбитая, полная грязи, луж и ям.
Разумеется, никаких тебе светофоров и пешеходных переходов. Да откуда им взяться, если и правила дорожного движения пока отсутствуют как явление. Ну и ГАИ само собой.
В любой миг под колёса могла броситься хоть ватага играющих детишек, хоть случайные пешеходы, да те же собаки, для которых авто было страшной экзотикой, и они регулярно извещали об этом заливистым лаем.
Мы ехали минут пятнадцать, и за всё это время нам попались только два других автомобиля: нещадно чадящий грузовичок с открытой всем ветрам кабиной – что-то вроде «полуторки» и ещё одна легковая, явно другой модели и выглядевшая более солидной. Каким-то чудом на ней умудрилось ехать не менее десятка пассажиров.
А так народ передвигался исключительно пешком или на гужевом транспорте.
Ещё обратил внимание на то, как много садов – практически каждый дом обнесён чем-то вроде палисада, а за ним произрастают деревья.
Это хорошо, зелень я люблю.
Ну и воздух – кто постоянно живёт в загазованном мегаполисе, меня поймёт.
Дышалось здесь иначе, очень легко и свободно. Можно было вдыхать полной грудью и с не меньшим наслаждением выдыхать.
Внезапно дорога стала лучше, автомобиль выехал на мостовую. Да и дома заметно похорошели. Появились полностью каменные строения с оштукатуренными фасадами. Стали чаще мелькать вывески: рестораны, синематограф (да, пока что это именно так называется, да и слово «фильм» - ещё женского рода), куча разнообразных лавок, цирюльни, аптеки…
По всем приметам мы в городском, а следовательно и деловом центре.
Машина подкатила к отдельно стоящему особняку из красного кирпича.
У центрального хода, выполненного в виде древнегреческого портика с треугольной крышей, высоким крыльцом и обрамлением в виде колон, стоял боец с винтовкой. К классической «трёхлинейке» был примкнут не менее классический русский четырёхгранный игольчатый штык – страшное оружие в умелых руках.
Время от времени хлопали высокие деревянные двери, кто-то входил, кто-то выходил. Чуть в сторонке от крыльца находилась коновязь, возле которой стояли всхрапывающие кони.
В другой стороне расположилась коляска со скучающим извозчиком, рассевшимся на облучке. Рядом «присоседилась» обычная крестьянская телега, вот только вместо мужичков на ней сидели трое вооружённых красноармейцев.