Проходя через пустой холл ресторана, я попадаю в то пространство, которое должно стать лаунжем. Ремонт закончился несколько дней назад, но сейчас здесь только голый гипсокартон и фанера. Это не просто заброшенное здание, в котором я устроил себе дом.
Вспоминаю, как впервые привел сюда Джона, своего инвестора. Он чуть в обморок не упал. Но, честно говоря, это его проблема, что тот поверил в мою «хорошую репутацию», не удосужившись проверить, не планирую ли я потратить деньги на личную боулинг-площадку.
Вот она, моя надежда среди хаоса и неопределенности — кухня. Первое, что я распорядился установить, понимая, что ее присутствие станет единственным островком спокойствия в предстоящие месяцы, когда все вокруг будет рушиться.
Просторное, залитое светом помещение, почти полностью облаченное в сверкающую нержавеющую сталь. Столы и встроенные полки, рассчитанные на максимальную функциональность, окружают меня, а в центре — две внушительные рабочие станции с мощными плитами и раковинами, готовые к кулинарным подвигам. Ничего лишнего — идеальное место для сосредоточенной работы. Я чувствую, как важно просто быть здесь, в новой реальности, под холодным светом флуоресцентных ламп.
Я жду ребят из «Дайма» — Валерию и еще кого-то, кто, похоже, теперь пристраивается ко мне после ее ухода. И еще ту блондинку, имя которой, признаюсь, забыл, но которая всегда держится на расстоянии, опасаясь моей резкости.
Я опускаюсь на край стола, свесив ноги, которые непроизвольно подрагивают, а шнурки кроссовок барабанят по джинсам.
«Мой мальчик, словно муравьи в штанах», — вспоминаю я мамин голос из детства.
Она говорила это с любовью и нежностью, но она хотела, чтобы я успокоился, сбавил темп, научился терпению.
Опаздывают на семь минут. И на шесть минут больше, чем я мог бы позволить себе даже в самый лучший день. Я отложил важный звонок ради этой встречи.
Наконец-то.
Распахивается входная дверь, и я, соскальзывая со стола, направляюсь к кухонным дверям, прислушиваясь к приближающимся голосам.
— Надеюсь, мы быстро управимся, — произносит блондинка, та самая, имя которой я никак не могу вспомнить. — Джим, мой бойфренд, пригласил меня на ужин на крышу «Кинг Джорджа». Бывала там? Вряд ли. Столики расписаны на месяцы вперед.
Ответ до меня доносится, но настолько тих, что я не могу разобрать ни слова. А блондинка продолжает, голос ее крепчает по мере того, как они приближаются к лаунжу. Я прижимаюсь к кухонным дверям, стараясь остаться незамеченным.
— На днях я разбирала его вещи и нашла в ящике коробочку от «Тиффани8». Коробочку от «Тиффани»!
— Замечательно, — отвечает кто-то другим, сухим и безразличным тоном.
Я понимаю, что и ему, как и мне, этот банкир с драгоценностями глубоко безразличен.
Но блондинка не унимается.
— Ты все еще одинока, да? Долго будешь искать вторую половинку?
Вопрос звучит как удар хлыстом.
Его резкость заставляет вздрогнуть. И ответ, вырвавшийся из бездны молчания, все меняет:
— Не беспокойся обо мне.
Черт. Черт.
Этот голос я узнаю среди миллионов. Его последние слова звучат в голове три года, всплывая всякий раз, когда нужно развеяться или когда тоска по дому становится невыносимой. Они ударяют в солнечное сплетение с такой силой, что я едва не сгибаюсь, но удерживаюсь, не желая выглядеть жалким.
Потому что это была она.
Их разговор продолжается, не замечая бури, разразившейся внутри меня за тонкой стеной. Последний раз я видел ее в глубоких тенях коридора на открытии «Ниволи». Тогда она стремительно направилась к нам, ко мне и инвестору — тому мерзавцу, о сделке с которым я жалел каждую минуту, — и обрушила град ледяных слов, оставив после себя ощущение абсолютной, сокрушительной силы.
После того, как он ушел, я ощутил дикое желание прикоснуться к ней, почувствовать кожу, прижать к стене и сделать то, что нам никогда не следовало бы делать в зале, полном незнакомцев. Но, разумеется, я ничего не сделал. Она исчезла, словно читая мысли. Как будто боялась, что, задержись еще на мгновение, все эти запретные желания материализуются в реальность.
Образ Джуди Холланд преследует меня уже три года. И вот она здесь. Здесь. Почему, черт возьми?
— Тебе почти тридцать, да? — спрашивает ее блондинка, чье имя вылетело у меня из головы.
Сердце колотится, готовое вырваться из груди.
— Тебе какое дело? — отвечает Джуди с едва заметным раздражением.