Я принуждаю себя встретиться с его взглядом, готовясь к предсказуемым вопросам.
— Конечно, нет, — говорит он тихо, не отрывая от меня глаз.
Это не совсем так, как звучит, хочу сказать ему, но слова застревают в горле. Тео просто продолжает пристально смотреть на меня.
— И поскольку ты знаешь, что она была в числе кандидатов на повышение благодаря этому проекту, я предполагаю, что ты порекомендуешь ее на эту должность? — продолжает Диана, голос звучит как чистый хрустальный звон.
Мгновение тишины тянется, как тонкая, натянутая струна.
— Конечно, порекомендую.
— Значит, соглашение остается соглашением. Поздравляю, дорогая.
Но я не могу взглянуть на нее, не могу отвлечься от сомнений в глазах Тео, даже когда на губах появляется легкая, несколько натянутая усмешка.
— Поздравляю, — повторяет он, но в тоне слышится что-то иное — не радость, а тревожное предвкушение.
Тихая поездка к моему дому наполнена легким, но ощутимым напряжением. Я чувствую, как он взвешивает каждое слово, ведя машину, и эта тишина почти приятна. Внутри бушует буря мыслей — я изо всех сил пытаюсь подобрать слова, чтобы развеять ту ошибочную логику, которую, кажется, он начал выстраивать. Как бы хотелось иметь неопровержимое доказательство — ясное и ощутимое, что я не использовала его для получения повышения.
Тео плавно останавливает машину здания, и слова вырываются из него с неистовым напором.
— Вот ради чего все это? Ты меняешься, ведешь себя иначе по отношению ко мне. Ради этого? Ты добиваешься моего расположения, чтобы получить повышение?
— Нет. Нет. Конечно, нет.
Тео трет лицо рукой, пытаясь стереть назойливые мысли.
— Но… та ночь. В отеле. Неужели даже тогда?
— Если ты спрашиваешь, спала ли я с тобой — или как бы это ни называлось — ради повышения…
— Нет, — перебивает он быстро и громко, лицо искажается от ужаса при одной лишь мысли об этом. — Вовсе нет. Я говорю о том, что было раньше, на ужине. И в пути к отелю, после ссоры. Разве не тогда? Казалось, будто что-то щелкнуло. В одно мгновение ты не могла на меня смотреть, а в следующее — уже нашли общий язык.
Меня охватывает тошнота.
— Ты думаешь, я могла бы так поступить?
Выражение на его лице говорит о том, что Тео и сам испытывает ужасное чувство неловкости.
— Пожалуйста. Просто ответь на вопрос.
— Тео, это никак не связано с повышением. Да, я сознательно решила отойти в сторону ради проекта. Но все, что было после — я хотела быть рядом с тобой, ради тебя. Хотела быть с тобой, для тебя.
Тео смотрит на руки.
— Тогда почему не рассказала об этом?
Я безнадежно пожимаю плечами.
— Не знаю. Неужели это так неправильно — говорить клиенту, что у тебя есть повышение, зависящее от его проекта?
Как только я произношу эти слова, охватывает осознание допущенной ошибки. Тео смотрит так, будто я дала ему пощечину.
— Пожалуйста, не делай этого, — произносит он. — Не своди меня к статусу клиента, после всего, что между нами было. Мне трудно сохранять веру в то, что это все реально, когда ты так мало даешь.
И вот, передо мной, материализуется та неуверенность, которую ощущала с пятницы.
Я не сказала, что люблю его, не ответила взаимностью. И, каким бы понимающим Тео ни был, этого недостаточно. Кто бы не расстроился? Быть открытым и уязвимым рядом с человеком, который эмоционально стесняется даже малейшего проявления нежности?
— Прости…
— Не извиняйся. Я знаю, что тебе это дается нелегко, и пришел к этому с открытыми глазами. Я не прошу, чтобы ты вдруг выложила сердце на ладонь. Все, о чем я прошу, — это чтобы не разрушила тот прогресс, которого мы добились, — его голос безупречно спокоен, в нем нет и тени упрека.
Тео смотрит так, будто я — единственная луна на его небе, которую повесил только для себя, чтобы любоваться ею в уединении.
Именно это и сломает меня.
Он не заслуживает такого отношения — такой полумерности, когда я лишь на шаг отступила внутрь сердца. Мужчина, как он, заслуживает ту, кто полностью готова принять то, что может предложить, и щедро отдать взаимностью. Я давно это осознала, пыталась убедить себя, что все будет хорошо. Но того, что ему даю, недостаточно, и это совершенно недопустимо. Это последнее, чего я хочу для него.
— Это не имело ничего общего с повышением, — повторяю я, заставляя остановить дрожь в руках, вернуть сердцу прежний ритм.
Я стараюсь похоронить все это глубоко внутри, как уже научилась делать за долгие годы. Прекратить боль на корню, прежде чем станет слишком поздно, и она начнет выплескиваться наружу.