Сдаться было бы так легко. Огорчиться, почувствовать горечь от того, что она заставила меня пройти через это, что выбрала уйти. Но я не испытываю ни капли жалости.
Потому что она — моя Джуди. Моя, созданная специально для меня. И два дня, прошедшие с тех пор, как мы, по сути, расстались — или как бы это ни назвал — я все еще верю в нас каждой клеточкой тела. С такой любовью, как у нас, нельзя сдаться. Я скорее откажусь дышать.
Это еще не конец, мы не закончили. Всего лишь небольшая пауза. Разве жизнь не состоит из таких моментов? Мы точно не будем прощаться. Если только она не хочет быть со мной.
Когда я, наконец, добираюсь до столика, мама и Пен уже основательно опустошили бутылку вина. Маркус, кажется, готовится к очередному подвигу с опрокинутым пивом, пока Эван и Габби визжат рядом с ним, размахивая цветными карандашами и споря, кто сможет нарисовать клоунскую рыбку в раскрасках.
Улыбка распускается на лице мамы, как только она замечает меня.
— Вот ты где, Тедди! Разве это не невероятно? Очередь прямо напротив здания!
Она встает, чтобы обнять меня, а я, улыбаясь, наклоняюсь к собравшимся, целую в темечки двух нетерпеливых детей и взъерошиваю волосы Пен, просто чтобы подшутить. Я стягиваюсь на свободный стул напротив мамы. Быть с ними оказывается полезнее, чем я думал. Острая боль в груди постепенно уступает место тупой, ноющей боли.
Однако следовало бы остановиться в баре и взять что-нибудь выпить. Я пытаюсь привлечь внимание одной из официанток, но она только указывает подождать. Кажется, жизнь теперь такова. Раньше было легче.
— Так, расскажи, что здесь хорошего, Тео, — говорит Пен, изучая меню. — Это тот самый рыбный бургер, что делаешь в «Ниволи»? О, гибискусный морской окунь. Интересно!
— Рыбные палочки! Рыбные палочки! — выкрикивает Габби, не отрываясь от раскраски. — Рыбные палочки, Фео-о!
— У нее сейчас период рыбных палочек, — тихо бросает Пен. — Все время, каждый день. Она не ест ничего другого. Такие, в форме динозавров, за изобретение которых кого-то стоило бы наказать. Их подавали в детском саду.
— Рыбных палочек здесь нет, Габс, — сообщает Маркус, опустошая бутылку пива.
Габби резко запрокидывает голову.
— НЕТ! Рыбные палочки!
Я не сдерживаю смеха, и пара за соседним столиком оборачивается, бросая на нас неодобрительные взгляды.
— Тсс, — говорит Маркус, прикрывая рукой рот Габби, что лишь немного приглушает крик. Он поворачивается ко мне, стиснув зубы. — Почему, черт возьми, в меню нет рыбных палочек?
Я встречаюсь взглядом с мамой, и смех вырывается из меня.
— Мы найдем тебе рыбные палочки, Габс, не переживай, — я пожимаю плечами в ответ на благодарный взгляд Маркуса и достаю телефон.
Я пишу сообщение.
Я: Финн, узнай, как сделать рыбные палочки. Пожалуйста. Спасибо. И так далее. Не задавай вопросов.
Финн: Принято. Заказано ли тебе что-нибудь вроде Ширли Темпл, пока я тут?
— Вот, Габби. Рыбные палочки уже в пути, — сообщаю ей.
На лице Габби расцветает довольная улыбка, и она возвращается к рисованию. Я начинаю ковырять пятно от цветного карандаша на столе.
— Итак! — говорит мама, словно ничего не произошло. Боковой взгляд, брошенный на Пен, выдает, что она ждала этого момента с тех пор, как я сел. — Когда придет Джуди, милый?
Я вздрагиваю. Надеялся, мама забудет, что Джуди согласилась прийти. Следовало заранее подготовить какую-нибудь отговорку, чтобы ее не осуждали. Что-то, не оттолкнувшее их, ведь сомневаюсь, что они поняли бы истину так же, как я.
— Она не придет, — вырывается у меня.
— Что ты сказал, дорогой?
— Она не придет, мама.
Боже, мне срочно нужно выпить. Я хватаю полупустую бутылку пива Маркуса и опустошаю ее, даже не давая возможности сделать замечание.
— Что она сделала? — резко спрашивает Пен.
У меня нет ни малейшего желания объяснять ситуацию. Пен всегда впадает в истерику, как только возникает подозрение, что я потерпел какое-либо унижение. В детстве она однажды вызвала на кулачный бой взрослого мужчину лишь за то, что тот случайно толкнул меня на улице. Но обсуждать Джуди — последнее, что сейчас хотелось бы.
— Ничего, все в порядке. Я в полном порядке, — выдавливаю я, осознавая, что всегда был ужасным лжецом.
Я отвлекаюсь, наблюдая за Габби и Эваном, которые яростно дерутся за красный карандаш. Они тянут его в разные стороны, пока тот, наконец, не ломается на глазах.
— Как же ты умеешь выбирать, — говорит Пен, и в голосе слышится печаль. — Та последняя дура, что была с тобой только ради денег, а теперь вот эта, которая разбивает сердце.