Я стучу пальцем по образцам краски перед ним, пытаясь заполнить неловкое молчание.
— Выбери один, пожалуйста.
Спустя целую вечность он наконец поднимает образец стального синего.
— Вот. Что дальше?
Я веду себя как последняя трусиха.
Мы уже несколько часов бродим по шоуруму, а я все никак не решусь заговорить о поездке в питомник. В основном потому, что, несмотря на молчаливое соглашение, в котором мы оба согласны, что предпочли бы броситься в недра действующего вулкана, чем работать вместе, я все еще не могу предсказать его реакцию на эту идею. Он не изменил своим привычкам — спорит ради самого спора, раздражает чрезмерной вовлеченностью, но с последнего совместного проекта, кажется, развил в себе какое-то извращенное, садистское удовольствие мучить людей. В целом, это вполне в его стиле, так что те самодовольные ухмылки, которые он бросает, думая, что я не вижу, не должны удивлять.
На данном этапе я ничуть не удивлюсь, если он согласится на поездку только ради того, чтобы насладиться моими мучениями. А этого допустить нельзя. Я не уверена, что выдержу целую поездку в машине, не закричав в пустоту.
Сейчас мы рассматриваем столешницы — последний этап, прежде чем я наконец смогу освободиться от его общества. Я провожу рукой по шероховатой поверхности бетонного блока, пытаясь выиграть немного времени. Все ясно — придется пойти ва-банк, разозлить его так сильно, чтобы он забыл о любой поездке.
— Этот вариант отлично подойдет для столешниц, — говорю я, указывая на мягкий, сланцево-серый бетон с крошечными вкраплениями. — Он будет красиво отражать свет.
Он садится на образец, как на трон, бицепсы напрягаются под футболкой, и я ненавижу себя за то, что замечаю это.
— Разве мы не планировали деревянные столешницы?
— Ты же хотел индустриальный стиль, помнишь? Мы добавляем бетон. Он будет и на барной стойке.
— Ты сегодня очень требовательная, — замечает он с ухмылкой.
Я тыкаю в него ручкой, словно это может сбить с толку.
— А ты…
— Упрямый? — заканчивает он фразу, точно зная, что я не могу устоять. — Знаешь, ни один дизайнер еще так упорно не спорил со мной по каждому поводу. Не знаю, как к этому относиться.
— Выбор между полиэстером и сатином для обивки стульев — это не мелочь. Твои клиенты будут сидеть на них часами. Если собираешься открыть респектабельный ресторан…
Он протягивает руку и выхватывает у меня ручку, с ухмылкой засовывая ее за ухо.
— Как я уже говорил, замена сатина дорого обойдется, и я думаю, что бархат — разумный компромисс. Наслаждайся победой, Холланд, не нужно снова все это обсуждать. К тому же, я позволил тебе реализовать идеи с полом, не так ли? А вот в сложном рисунке паркета я не вижу смысла…
— Кстати, о повторных обсуждениях, — бормочу я под нос.
— Извини, что?
Я поворачиваюсь к нему.
— Как я и говорила, узор «елочка» придаст объема. К твоему сведению, объем — это концепция, которая обогащает дизайн, создавая визуальное расширение пространства, — начинаю я.
Он кивает, внезапно серьезный, и проводит рукой по почти черным волосам.
— Именно поэтому парикмахер постоянно советует мне мелирование.
— Мелирование, — я замолкаю, закусываю губу, едва сдерживая смех, замечая, как он с любопытством наблюдает за моими попытками собраться с мыслями. — Тебе стоит попробовать. Мелирование освежит, развеет эту ауру мрачности.
Его глаза расширяются с наигранной искренностью.
— Обещаешь, что это сделает меня неотразимым?
Я фыркаю.
— Для этого потребуется кое-что посерьезнее.
— Ты сегодня безжалостна к моему эго, Холланд, — равнодушно говорит он, снова изучая стенд с каменными покрытиями справа от себя.
— Мои соболезнования твоему эго. Но, по правде говоря, я даже не дизайнер. Так что не переживай, привычка изводить дизайнеров останется при тебе.
Он хмурится.
— Что значит — не дизайнер?
Черт. Зачем я дала ему этот козырь?
Я отхожу к стенду с бетоном, избегая пронзительного взгляда.
— Это значит, что я ассистент. И прежде чем начнешь паниковать из-за того, что проект ведет ассистент…
— Паниковать?
— …хочу, чтобы ты знал: до этого я работала над несколькими крупными проектами. У меня есть большой опыт и квалификация, и я уже знакома с твоим… своеобразным стилем работы…
Он недоверчиво поднимает бровь.