Проходит несколько мгновений, прежде чем замечаю, что она подпевает, совершенно меня игнорируя. Сначала тихо, почти беззвучно, а потом, когда наступает припев, голос становится громче и увереннее. Он слегка дрожит на высоких нотах, и я рад, что Джуди не видит, как улыбка, которую не могу сдержать, расплывается по лицу. Она смеется над собой, в этом смехе есть что-то легкое и беззаботное, и в сердце происходит что-то странное. Оно сжимается и трепещет, словно я окунулся в теплую волну.
— Голос ангела, — говорю я, выключая музыку. Наклоняю голову и изображаю взгляд, устремленный в небеса. — Кажется, облака расступились, призывая тебя домой.
— Не думала, что люди твоего типа способны видеть рай, — отвечает она, делая глоток кофе и бросая на меня быстрый взгляд. — Знаешь, я так привыкла ездить на метро, что совсем забыла, какое это удовольствие — петь в машине, — продолжает она, когда песня снова доходит до припева. Джуди меняет позу. — Тебе стоит попробовать. Я никогда не встречала человека, так глубоко погруженного в мрачные мысли.
Я кривлюсь.
— Серьезно хочешь, чтобы я пел? Ты, должно быть, шутишь…
— Давай, — подбадривает она. — Одна строчка, и мы забудем все разногласия. Я буду называть тебя мистером Джорданом и говорить, какой ты умный, как минимум шесть раз. Нет, семь.
— Это безумие…
— Я буду смеяться над всеми твоими плохими шутками. А их, между прочим, немало. Мне на полдня смеха хватит!
— Меня не интересуют сделки…
Джуди скидывает кроссовки и поджимает ноги под себя.
— Ладно, — говорит она с легкой усмешкой. — Спой хотя бы одну строчку, и я расскажу, какой ты невыносимый. Как каждый день молюсь, чтобы меня засосало в червоточину25, а заодно и тебя, чтобы мы наконец-то избавились друг от друга раз и навсегда. Неважно, кто из нас исчезнет, главное, чтобы хоть кто-то покинул эту сцену. Ну же, не томи.
Она поднимает стаканчик с кофе к потолку и, не сдерживаясь, выдает припев во весь голос. И вот оно снова — безумное желание исполнить любое ее желание. Она могла бы попросить арендовать частный самолет, чтобы попробовать воду на Таити, а я, не моргнув глазом, присел бы в реверансе, как благородная дама. Хочешь, любимая? Будет сделано.
Я позволяю этому случиться, хотя где-то внутри уже знаю, что буду ненавидеть себя за это. Но если смогу вырвать из ее уст еще один смешок — оно того стоит. Джуди заканчивает серенаду на последней, протяжной ноте и, резко повернувшись, смотрит на меня с широко раскрытыми глазами и полуоткрытым ртом.
— Ты только что…?
Я закатываю глаза и снова отворачиваюсь к дороге, делая вид, что ничего не произошло.
И она смеется. Сначала сдержанно, а потом смех перерастает в глубокое, беззвучное, восторженное безмолвие. Она вся сотрясается, сгибаясь пополам и хватаясь за живот. Я надеюсь, что сила ее смеха сможет заглушить собственную улыбку, которая рвется наружу, но которую не решаюсь показать.
Черт, этот смех. Даже если бы горел в огне, он бы мягко остудил мою душу.
Джуди вытирает слезы смеха дрожащими пальцами.
— О боже, — говорит она, все еще задыхаясь. — Не могу поверить, что это произошло. Думаю, A-ha действительно могли бы принести мир на Ближний Восток.
— Сделай одолжение, — говорю я между глотками кофе, стараясь, чтобы голос звучал серьезно. — Когда червоточина появится, отправь ее и в мою сторону.
Глава 10
Джуди
Небо сгущается, тяжелые дождевые тучи угрожающе нависают над нами, когда наконец добираемся до места назначения.
Если бы я сказала, что питомник «Мэршал и Мэршал» — это небольшое семейное предприятие, никто бы не поверил. Мы съезжаем с главной дороги и долго едем по утопающей в зелени гравийной дорожке, и только когда я начинаю терять надежду увидеть хоть какие-то признаки цивилизации, деревья внезапно расступаются, открывая вид на бескрайние зеленые луга.
Слева на горизонте вырисовывается уютный домик с желтыми стенами и изумрудными ставнями, слегка обветренные, но оттого не менее привлекательные, широкие веранды опоясывают его с трех сторон. Он стоит в тени двух огромных теплиц, расположенных чуть поодаль, капли росы на стеклянных стенах ловят угрюмый свет пасмурного неба.
Как только я выхожу из машины, порыв ветра подхватывает платье, и я невольно хватаюсь за него, чтобы то не взлетело до небес. Хорошо, что догадалась надеть кроссовки. Темная ткань уже начинает покрываться пылью, пока мы идем к теплицам. Тео, несмотря на длинные ноги, кажется, плетется за мной, обутый в рваные конверсы с потертыми носками и старыми, явно видавшими виды шнурками.