Его плечи едва заметно поднимаются в безразличном жесте.
— Ладно, придется немного мне помочь. Дай хоть что-то: слог, монолог — что угодно. Тео.
Он слегка вздрагивает при звуке своего имени и неловко кашляет.
— Извини. Да, на Западном побережье было неплохо. Мне не понравилось уезжать.
Что ж, это не идеальный ответ, но с этим можно работать.
— У тебя большая семья?
— Нет.
Он произносит это резко и однозначно, я вздыхаю и чувствую необходимость уточнить:
— Это слишком личная тема? Я не хотела бы смущать.
— Да, — подтверждает он с ноткой усталости в голосе, — я не хочу говорить об этом.
— Понятно, — тихо отвечаю я. — Я тебя понимаю.
Я продолжаю отправлять в рот одну картофелину фри за другой, выбирая самые хрустящие, пока не понимаю, как это может раздражать, если Тео тоже предпочитает хрустящие. Но он, кажется, меня не замечает, уставившись в стол и прикусывая внутреннюю сторону щеки, погруженный в глубокие раздумья.
— Западное побережье так и не стало домом, — неожиданно произносит он, и я задумываюсь, обдумывал ли он эти слова или они просто вырвались наружу. — Люди, мой дом там… Даже утренние пробежки. Каждый день я бегал мимо Хаббарта. Знаешь, недалеко от Марины, чуть южнее центра?
Я киваю, и теперь моя очередь молчать, слегка загипнотизированная редким и продолжительным звучанием его голоса.
— Идеальная дистанция. Достаточно холмистая, чтобы быть вызовом, а река как будто поддерживает тебя, словно пытаешься угнаться за течением. Мне так и не удалось воссоздать это здесь. Никогда не чувствовал себя… комфортно.
— Немного понимаю, — отвечаю я, делая глоток. — В школе я занималась легкой атлетикой. У родителей была тропинка рядом с домом, а посередине — конюшня. Ничто не вдохновляло так, как мысль о том, что я пробегу мимо этих лошадей, которые словно соревнуются друг с другом на лугу.
— Да, именно.
Не знаю, от тусклого освещения это или от алкоголя, развязавшего язык, но кажется, что в непроницаемой броне Тео Джордана появляется трещина. Мне хочется надавить на нее, но та кажется такой хрупкой. Я словно исследователь, столкнувшийся лицом к лицу с глубоководным существом — слишком близко, как никто до этого. Одно неверное движение — оно поймет, что я здесь, и уплывет прочь. Или, наоборот, разорвет меня на части.
Я внимательно изучаю его, вращая соломинку в стакане, позволяя льдинкам тихонько звенеть о стенки.
— То есть, ты просто взял и уехал?
— Практически, — говорит он.
— Никаких… человеческих привязанностей? Ничего подобного? — спрашиваю я, делая вид, что мне все равно, но он лишь поднимает брови. Я фыркаю и про себя ругаю его. — Зачем мне вообще пытаться быть деликатной? Были же фотографии в «Время обедать». В прошлом году, про открытие.
Он моргает. Медленная улыбка расплывается по лицу.
— О, как интересно, Холланд. Ты читала обо мне.
Теперь я ненавижу себя. Жар поднимается к щекам.
— Ты когда-нибудь устаешь от нарциссизма? Лично мне это невероятно утомительно.
— Есть ли в этом хоть какой-то смысл?
Я убираю волосы с шеи, пытаясь скрыть румянец, закручивая их в небрежный пучок.
— Смысл в том, что на всех фотографиях рядом с тобой всегда была высокая блондинка.
Я считаю секунды между заявлением и его ответом, проклиная себя за то, что позволила этим словам сорваться с языка. Я никогда не смогу этого забыть.
Предсказуемо, он откидывается на спинку стула с самодовольным блеском в глазах, обрамленных густыми темными ресницами.
— Что ж, кажется, сегодня ты настроена на откровенность, — произносит он с легким оттенком презрения.
— Что? — отвечаю я, чувствуя, как закипает раздражение.
— Ты, похоже, очень интересуешься моей личной жизнью. Любопытно.
Я позволяю волосам упасть на плечи, поднимаю бокал, вращая янтарную жидкость, прежде чем сделать глоток.
— Ты меня неправильно понял. Меня интересует не твоя жизнь, а ее. Как же все должно быть печально, если пришлось довольствоваться тобой. На Западном побережье все настолько непривлекательны?
Он фыркает, едва сдерживая смех.
— Да, видимо, так и есть. Хотя ей нравилось кататься на моих машинах.
— Золотоискательница35?
Он пожимает плечами, и я замечаю, что это обвинение ничуть не тревожит.
— В каком-то смысле. Все было довольно легко и непринужденно, длилось пару месяцев. Мы расстались, когда я вернулся.
— Она не захотела переезжать?
— Я не спрашивал.
Я округляю глаза, пораженная таким поворотом событий.