— Ничего нет. Я уже говорил: все занято. Потоп.
— Замечательно! — Мой голос, тонкий и визгливый, разлетается по пустому холлу, отражаясь от стен, словно запертая птица. — И что мне делать?
— Вы оплатили два номера, — произносит он с ледяным спокойствием, будто эта фраза — ключ к решению всех мировых проблем.
Как будто это хоть что-то меняет! В моих глазах вспыхивают лазеры, готовые испепелить его самодовольствие, разрубить этот гордиев узел абсурда. Но он, разумеется, ничего не замечает.
Черт. Бросаю взгляд на жесткие, неуютные кресла в углу, прикидывая, возможно ли уснуть сидя. Но любезный цербер в бордовом, кажется, твердо намерен превратить эту ночь в ад.
— К сожалению, я не могу этого позволить. У нас запрещено гостям спать в холле, — его пальцы порхают по клавиатуре, словно играя какую-то извращенную мелодию. — Извините, мне нужно проверить, не затопило ли подвал. Приношу свои извинения за доставленные неудобства.
Неудобства? Черт, черт, черт! Лучше бы я осталась ночевать в ванной. За окном грохочет гром, его раскаты эхом отдаются в пустом, промерзшем холле. Это место проклято, иначе и быть не может.
Из моей груди вырывается рычание, отражаясь от стен и превращаясь в нечто звериное. Мне нужно убираться отсюда.
На четвертом этаже я целую минуту собираюсь с духом, прежде чем робко постучать в дверь. Стучу так тихо, что он мог бы и не услышать, если уже спит. Впрочем, я готова спать и на этом сомнительном ковре под дверью. Уверена, это пятно от мерло36, а не от… Ну, вы понимаете. Абсолютно уверена.
Я уже почти готова сползти на пол, когда дверь распахивается. Тео щурится от яркого света коридора, его волосы взъерошены, словно он только что проснулся.
— Холланд? Что, черт возьми, ты здесь делаешь?
Он делает шаг назад, словно желая спрятаться, и я не могу его винить. Я и сама понимаю, как нелепо это выглядит, особенно после нашего… своеобразного ужина.
— Какое недружелюбное приветствие, — пытаюсь я придать своему голосу легкость, хотя внутри все сжимается от неловкости. — Где твое гостеприимство?
Его брови хмурятся.
— Ты ждешь теплого приема? Ты же выпорхнула отсюда, как фурия, полчаса назад. Что происходит? — Он высовывает голову в коридор и оглядывается по сторонам, словно ожидая засады.
— В моем номере потоп. И поверь, я перебрала все варианты, прежде чем прийти сюда. Выбор был невелик: либо это, либо залезть в твою машину и спать на заднем сиденье. Не думаю, что ты обрадуешься разбитому лобовому стеклу.
Он продолжает смотреть на меня с приоткрытым ртом, пытаясь осмыслить услышанное.
— Послушай, — говорю я, опуская плечи. — Я знаю, что это странно. Обещаю, сделаю все возможное, чтобы ты даже не заметил моего присутствия.
Его глаза расширяются от удивления.
— Ты… ты просишь остаться здесь? — На его лице появляется выражение, которое я не могу расшифровать, смесь удивления, смущения и чего-то еще, неуловимого. — Это… не самая блестящая идея.
— Боже, ты заставишь меня умолять? Ладно. Просто впусти меня, пожалуйста. Я смертельно устала. Могу поспать и в кресле.
Я наблюдаю за его внутренней борьбой. На мгновение мне кажется, что он действительно оставит меня стоять в коридоре, одну, посреди ночи. Но потом челюсть Тео напрягается, по лицу пробегает тень напряжения, и он распахивает дверь. От увиденного у меня перехватывает дыхание. Передо мной стоит Тео, обмотанный лишь полотенцем, которое едва удерживается на узких бедрах.
Что ж.
Не то чтобы это было совсем неожиданно, учитывая, как обтягивают его фигуру футболки.
Но все же…
— Боже.
При тусклом свете коридора его кожа отливает теплым золотом, тени скользят по рельефным мышцам живота и бедер, обрамляя темную дорожку волос, исчезающую под кромкой полотенца. С растрепанными локонами он выглядит настолько… притягательно, что я почти жалею об этом нелепом стечении обстоятельств. В какой-то другой реальности, где я не знала бы, какой он сложный и невыносимый человек, я бы, наверное, одарила его своей самой обворожительной улыбкой и ляпнула какую-нибудь глупую, но милую фразу для знакомства, которая, возможно, сработала бы.
— Холланд, подбородок подними.
Мой рот закрывается с щелчком, словно повинуясь его приказу. Я поднимаю взгляд, чувствуя, как щеки вспыхивают, становясь цвета того самого пятна на ковре внизу.
— Прости, — бормочу я. — Понимаю, это неловко. Но мне кажется, мой гражданский долг — предупредить тебя, что разгуливать вот так не стоит. Это… практически преступление.