Наконец, в стране были еще греки — жители Навкратиса, которые в течение нескольких столетий привыкли иметь дело с египтянами. Однако следовало считаться со всемогущим жречеством, располагавшим по всей стране большими земельными владениями. Уже персидские цари пытались поставить египетское жречество под государственный контроль, и Птолемей продолжил эту линию. Во всем остальном мир египетских богов был чужд македонянам и грекам — лишь Амон, Исида и Осирис снискали себе приверженцев и почитателей также и вне Нильской долины. Должно быть, Птолемей чувствовал, что здесь необходимо что-то предпринять. Ради этого он сделал попытку создать новый государственный культ в лице бога Сараписа (имя возникло из первоначального Осор-Анис). По преданию, изображение Сараписа будто бы было перевезено из Сипопы Понтийской в Александрию. Правда, есть еще и сегодня исследователи, полагающие, что Сарапис был вавилонским божеством. Ведь еще Александр в последние дни своей жизни пожелал вопросить его, как найти исцеление от постигшей его смертельной болезни. Однако это мнение, разделявшееся в свое время К. Ф. Леманн-Гауптом, а в наши дни С. Бредфордом Уэллсом, ведет к большим объективным затруднениям и должно рассматриваться как ненаучное.
Новый бог Сарапис почитался не только у египтян, но и у чужеземцев — македонян и греков. Храмы и посвятительные надписи свидетельствуют об укоренении культа Сараписа, но древние боги египтян не дали себя вытеснить новому божеству. Можно допустить, что, создавая культ Сараписа, Птолемей шел навстречу определенным религиозным потребностям. Все же это не помешало ему выказывать подобающее почтение как греческим божествам, так и египетским, о чем свидетельствуют многочисленные надписи из всех областей Египта. Птолемей также либо реставрировал, либо заново возвел немало храмов собственно египетским божествам.
Особенное значение Египта основывалось на его сельском хозяйстве. Ежегодно гигантское количество зерна собиралось с полей на гумна, а оттуда — в разбросанные по стране складские помещения, чтобы затем по Нилу быть доставленным в огромные зернохранилища Александрии. Зерновые — в первую очередь пшеница и ячмень — были важным предметом вывоза, корабли доставляли зерно в Грецию, Малую Азию и Италию, где оно конкурировало с сицилийским. Крестьян строго контролировали при посеве, при молотьбе и перевозке зерна, целая армия должностных лиц и тысячи сельскохозяйственных рабочих постоянно привлекались для поддержания в порядке полей и дамб на равнинах. И над всем этим возвышалась фигура диойкета, своего рода министра финансов и экономики. Находясь в Александрии, он держал в своих руках все нити управления экономикой страны.
Во внешней политике Птолемея I, при всей ее многоплановости, нельзя не заметить единой линии: во всем, что делал или от чего отказывался Птолемей I, видно стремление укрепить и расширить во всех направлениях пределы государства. Птолемей был своего рода мастером самоограничения, в течение всей своей жизни он стойко избегал стремления к недостижимым целям. В этом отношении он достойным внимания образом отличался от других диадохов, которые со своими, слишком высоко нацеленными претензиями потерпели полное крушение. При всем преклонении перед своим великим идеалом — царем Александром — Птолемей никогда не терял чувства меры. Скорее о нем можно сказать: «Мастер обнаруживается в умении себя ограничивать». Птолемей был трезвым партикуляристом, который не давал увлечь себя идеей захвата власти над всей империей Александра. Он был далек от этого даже тогда, когда после смерти Пердикки, в 321 г. ему было предложено место имперского регента. Птолемей всегда отдавал себе отчет в необычайных трудностях, связанных с управлением и с сохранением единства империи. В этом отношении он нашел в Лисимахе, правителе Фракии, и в сыне Антипатра Кассандре, который стал царем Македонии, единомышленников.
При всем том Птолемей менее всего был миролюбивым правителем. Он вел много войн и лишь в последние годы правления отказался воевать, отдавая дань надвинувшейся старости. Однако эти войны, во всяком случав по его убеждению, были необходимы, если он хотел удержаться в качестве правителя Египта. Ведение войн Птолемеем и его стратегия отличаются продуманностью и осторожностью. В полную противоположность Александру он никогда не ставил все на карту. Если он решал дать сражение, то планировал его с большой тщательностью. Немаловажное значение он также придавал психологической подготовке.
Анналы Птолемеев, которые в повое время впервые составил в 1819 г. Жак-Жозеф Шампольон-Фижак, брат великого египтолога, повествуют о множестве военных операций, предпринятых во времена Птолемея I: походы в Кирену, Келесирию, на Кипр и в Грецию, кроме того, отражение двух вторжений, сначала Пердикки, а затем Антигона Одноглазого. Все эти акции свидетельствуют о способности Птолемея, с одной стороны, справиться с тяжелейшими обстоятельствами, с другой — повсюду и в любой ситуации придерживаться мудрого самоограничения. Птолемей неоднократно оставлял начатые предприятия, и притом на такой стадии, когда надежды еще могли оправдаться. Через всю внешнюю политику Лагида проходит красной нитью это интуитивное стремление к безопасности и прочности. Напротив, совершенно неоснователен упрек в нерешительности, который ему часто делали; это только показывает, какое впечатление производила на новейших наблюдателей его политика, свободная от риска.
Завоевания Птолемея I вне Египта начались его вторжением в 322 г. в Кирену. Здесь после смерти Александра вспыхнули внутренние смуты. При этом в проигрыше оказались олигархи, которые и обратились за помощью к Птолемею. В ответ сатрап послал в Кирену Офеллу. Последнему удалось разгромить противника олигархов спартанца Фиброна и поставить Кирену в зависимость от Птолемея. Затем в Кирену явился и сам Птолемей (322 или, самое позднее, 321 г.), чтобы проследить за наведением здесь порядка.
Кирена с окрестностями была очень важным приобретением. Киренаика с ее греческими городами была оплотом эллинской культуры, пустившей здесь со времен Великой греческой колонизации глубокие корни. Киренаика славилась сильфием — целебным растением, издавна культивировавшимся в этой стране и пользовавшимся большим спросом во всем древнем мире, даже в самые поздние времена, как об этом свидетельствует Синесий Киренский. Но приобретение Кирены было эпохальным явлением и в другом отношении: сатрап Птолемей впервые выступил здесь в качестве покровителя значительного греческого города, причем отношения между городом и властителем были урегулированы изданной Птолемеем диаграммой, относительно которой, впрочем, не установлено, появилась ли она уже в 322/321 г. или же в более позднее время (312 или 308 г. до н. э.).
Но каким бы годом ни датировался этот документ, бесспорно одно, что его составителем был Птолемей I (с 42 предпринимавшимися ранее — попытками — например, Дж. Де Санктисом — приписать эту диаграмму Птолемею III, теперь, можно считать, покопчено). В основе диаграммы лежит стремление правителя урегулировать свои отношения с автономным городом, оказавшимся под его властью, притом таким образом, чтобы в любом случае была соблюдена воля нового хозяина города. Интересы Птолемея представляло в Кирене им самим назначенное доверенное лицо. Эта система управления имела большое принципиальное значение, поскольку здесь была предпринята попытка примирить потребности территориального государства с интересами греческого полиса, — проблема, которая нашла в истории эллинистических государств самые различные решения, в том числе и малопригодные. Присущее грекам сознание свободы и престиж властителя — эти понятия должны были быть приведены к общему знаменателю. Мир изменился со времени Александра: полис утратил единственное в своем роде положение, которое он занимал в истории классической Греции, и территориальное государство намеревалось занять его место.