Однако небо над Александрией было далеко не безоблачным. В 33 г. Антоний еще раз побывал в Армении. Для нового парфянского похода времени уже не было, ибо начались военные приготовления против соперника на западе — Октавиана. Сухопутное войско было передислоцировано с востока на запад, и легионы из Армении двинулись в Западную Анатолию. Своей ставкой Антоний избрал знаменитый древнегреческий город Эфес, куда за ним последовала в том же году и Клеопатра. Между Октавианом и Антонием завязалась переписка, по откровенности не оставлявшая желать лучшего. Особенно не стеснялся в выражениях Антоний, раздраженный различными предпринятыми против него мерами соперника. Октавиан был возмущен тем, что Антоний признал законными своих детей от Клеопатры, и прежде всего тем, что он согласился считать Цезариона сыном Цезаря. Октавиан по мог относиться к этому иначе, как к выпаду против него самого, рассматривавшего только себя наследником великого Цезаря. Короче говоря, напряженность в отношениях между двумя властителями стала очевидна для всего мира. Однако не нашлось человека, готового их примирить. Впрочем, это бы вряд ли удалось, ибо, пока Антоний держался за свой брак с Клеопатрой, ему трудно было рассчитывать на понимание в Риме.
С другой стороны, Клеопатра сумела стать незаменимой для триумвира. И прежде всего целиком зависел от посылавшихся Клеопатрой морских транспортов с провиантом флот Антония. Сама Клеопатра не оставляла его более ни на миг, причем выказывала полное неуважение к римским обычаям. По-прежнему влюбленный в нее Антоний допускал, чтобы Клеопатра, передавая любовные записки, мешала ему проводить судебные заседания, а когда однажды, при разборе дел на эфесской агоре, она велела пронести себя мимо в паланкине, Антоний будто бы тут же все бросил, устремился к Клеопатре и проводил ее до экипажа. Все это были факты сами по себе совершенно безобидные, однако распространители слухов с жадностью кидались на каждое такое сообщение, так что друзьям Антония в Риме приходилось очень трудно. Они послали поэтому к Антонию Геминия, но тот ничего не смог добиться у триумвира, тем более что Клеопатра почуяла в нем противника. Передают, что Геминий просил Антония, притом в присутствии царицы, чтобы он отослал ее обратно в Египет, на что Клеопатра якобы сказала: «Ты правильно поступил, Геминий, сказав правду, не дожидаясь пытки». Этот анекдот не очень Достоверен, но еще менее правдоподобен другой — по по» воду высказывания Кв. Деллия. Он будто бы упрекнул царицу, что она подает своим друзьям кислое вино, тогда как друзья Октавиана могут попивать в Риме фалернское.
В Риме Октавиан узнал от перебежчиков Мунация Планка и Тития о завещании Антония, оставленном на хранение у весталок. Октавиан, без всякого на то права, принудил их отдать ему этот документ. В нем среди прочего значилось, что Антоний желает быть погребенным в Александрии рядом с Клеопатрой. Кроме того, в завещании содержались важные распоряжения, сделанные в интересах детей Антония от Клеопатры, равно как и прямое признание Цезариона сыном Цезаря. Нужны ли были дальнейшие доказательства того, что Антоний забыл о своем отечестве и наряду с египетской царицей стал врагом Рима?
Между тем Антоний перенес — примерно в апреле 32 г. до н. э. — свою главную ставку из Эфеса на остров Самос. Здесь, среди избранного общества царей и династов, устремившихся сюда со всего Переднего Востока, от Сирии до Армении, для него началась новая полоса в жизни, отмеченная всякого рода торжествами и празднествами. В главной квартире толпились актеры и музыканты, театральные постановки чередовались с состязаниями во всех видах искусств, и каждый город на подвластной триумвиру территории будто бы должен был предоставить по быку для жертвоприношений. Чужеземные цари состязались друг с другом в подношениях и представлениях; короче говоря, это была пестрая ярмарка, на которой перед всем светом демонстрировались роскошь и могущество Антония. Когда он приблизительно в мае 32 г. переехал в Афины, торжества продолжались и здесь. Перед этим Антоний отпустил обратно в Приену дионисийских технитов, предоставив им многочисленные привилегии. Клеопатра по-своему старалась завоевать благосклонность афинян, которые до нее восхищались Октавией. В знак благодарности царице город издал ряд почетных декретов, а среди депутатов, возложивших эти постановления к ее ногам, находился также Антоний — ведь он тоже обладал правами аттического гражданства.
В отношении Октавии он проявлял теперь полную бесцеремонность, даже жестокость. Он приказал ей оставить его дом в Риме и взять с собой детей; лишь Фульвию, старшему сыну Антония от Фульвии, позволено было остаться в его доме. Вместе с этим распоряжением Антоний переслал ей наконец и письмо о разводе, написанное под давлением Клеопатры (май — июнь 32 г.). Тем самым Антонин порвал последнюю формальную связь, которая еще соединяла его с римской женой. Так, Клеопатра, хотя и поздно, одержала окончательную победу над соперницей, которую она видела в Риме много лет назад.
В Риме же держались того мнения, что Антоний потерял рассудок и стал послушным орудием в руках египетской колдуньи. Он полностью лишился своей волн, важно было лишь то, что признавали правильным советники царицы и ее камеристки Ирада и Хармион. Так, во всяком случае, судил Октавиан. Конечно, это не соответствовало действительности, и Октавиан это хорошо знал, по таким образом он мог убедить тех, кто все еще был предан Антонию, в бессмысленности их действий. Антоний стал пленником египтянки — таково было господствующее мнение в Риме.
Между тем для Антония наступило время позаботиться наконец о стратегическом плане военных действий. Наступать или защищаться — таков был вопрос, который должен был обсудить штаб Антония. Антоний высказался за оборону. При этом, разумеется, было принято во внимание желание Клеопатры. Можно даже предположить, что военный план был обсужден с ней во всех деталях. Принятое решение оказалось крайне неудачным: намеревались защищать невероятно растянутую позицию, простиравшуюся от Кирены до Коркиры. Эта диспозиция требовала перенапряжения сил союзников и, кроме того, противоречила элементарному стратегическому принципу, который Фридрих Великий сформулировал следующим образом: «Кто хочет защищать все, тот не защищает ничего». Главную часть своего флота Антоний сконцентрировал у побережья между островом Коркирой и Акарнанским материком. Здесь находились также 200 кораблей из Египта. Все это должно было помешать вторжению Октавиана; иными словами, исход войны хотели решить на море. Однако Октавиан не доставил своим противникам такого удовольствия. Наоборот, маневрами превосходного полководца М. Випсания Агриппы флот Антония был загнан в Актийский залив; вскоре у него начало иссякать продовольствие, поскольку снабжение огромных людских масс по суше натыкалось на значительные трудности.
В конце концов у Антония остались только две возможности: либо попытаться прорвать блокаду, и тогда основная масса сухопутного войска оказалась бы предоставленной своей судьбе, либо же вместе с сухопутным войском отступить в Среднюю Грецию или Македонию, но в этом случае брошенным на произвол судьбы оказался бы флот. Последнее было невыгодно, поскольку врагу был бы отдан Египет. Ввиду этого в военном совете верх одержало мнение Клеопатры: она высказалась за отвод сухопутного войска и за прорыв флотом морской блокады. Ничто не могло более убедительно доказать, как сильно был привязан Антоний к Клеопатре даже в вопросах стратегии. Однако что он стал бы делать без Клеопатры? Если бы был потерян Египет, то вся структура, созданная им на Переднем Востоке, рухнула бы как карточный домик — с властью Антония на Востоке было бы покопчено раз и навсегда.
Посмотрим теперь, как обстояло дело с соотношением сил в битве при Акциуме. По Плутарху [Антоний, 61], Антоний располагал 500 линейными кораблями, частично восьми- и даже десятипалубными, а кроме того, армией из 100 тыс. пехотинцев и 12 тыс. всадников. Под его знаменами стояли многочисленные цари и династы: свои отряды прислали царь Мавритании Бокх, царь Верхней Киликии Таркопдем, Архелай Каппадокийский, Филадельф Пафлагонский, Митридат из Коммагены и фракийский царь Садал. Эти правители и сами присутствовали в битве при Акциуме{96}, кроме того, войска поставили арабский царь Малх, Ирод Иудейский, царь Ликаонии и Галатии Аминта, а также мидийский царь. Напротив, у Октавиана в распоряжении было лишь 250 военных кораблей, 80 тыс. пехоты и 12 тыс. всадников. Из этих данных с очевидностью следует, что Антоний ввиду своего численного превосходства вполне мог бы взять верх, однако ему крайне мешало то, что он непрерывно оглядывался на Клеопатру, и именно в этом надо искать причину его поражения. У Плутарха можно еще прочитать, что у Антония были трудности с комплектованием экипажей для своих огромных кораблей, так Что командиры кораблей должны были прибегать к помощи совершенно неподготовленных людей, среди которых имелись даже бродяги и погонщики ослов. Корабли Антония были страшно неповоротливы в отличие от быстрых и подвижных кораблей противника. Это обстоятельство в сочетании с более искусным руководством М. Випсания Агриппы должно было доставить безусловное преимущество Октавиану.