Тем временем Клеопатра с позволения своих римских тюремщиков достойным образом похоронила Антония. Сама она была больна, ее грудь была воспалена из-за pan, которые она сама нанесла себе. Вдобавок началась лихорадка, которой она радовалась, поскольку могла, ссылаясь на нее, воздерживаться от пищи и таким образом спокойно дождаться смерти. В ее окружении был врач по имени Олимп, советами которого она пользовалась. Олимп был свидетелем последних испытаний, выпавших на долю несчастной царицы, и даже написал об этом книгу, получившую широкую известность. Однако Октавиан заподозрил недоброе и угрожал Клеопатре расправиться с ее детьми; одновременно он делал все возможное, чтобы обеспечить ей надлежащий уход и питание. Через несколько дней Октавиан сам явился, чтобы переговорить с царицей. Этого визита она давно ждала. Похоже было на то, что она надеялась расположить к себе всемогущего римлянина.
Сцена свидания описана Плутархом, вероятно, по книге Олимпа. Клеопатра лежала на простом ложе в хитоне без всяких атрибутов царского достоинства. Когда Октавиан вошел, она бросилась к его ногам, волосы ее были растрепаны, лицо искажено перенесенными муками, голос дрожал, взор ее был безжизнен. По мнению очевидцев, т. е., по-видимому, все того же Олимпа, состояние ее тела было ничуть не лучше, чем состояние ее духа. Однако присущее ей очарованье, ее зрелая красота исчезли не совсем, они все еще проявлялись в каждом ее движении. Октавиан предложил ей снова лечь и, усевшись рядом, повел с ней беседу, во время которой Клеопатра пыталась свалить всю вину на Антония. Когда Октавиан стал ей возражать, она перешла к просьбам и пыталась вызвать в императоре сострадание, делая вид, что цепляется за жизнь и боится смерти. Затем она передала Октавиану перечень своих драгоценностей и очень рассердилась, когда один из ее слуг, Селевк, стал утверждать, что она изъяла из списка и спрятала несколько очень ценных предметов. Клеопатра говорила, что она удержала эти вещи лишь для того, чтобы подарить их Октавии и Ливии. По ее поведению у Октавиана, должно быть, сложилось впечатление, что она действительно цепляется за жизнь; он заверил ее, что позаботится о ней, и решил, что ему удалось ее обмануть, тогда как в действительности он сам оказался обманут хитроумной царицей. Клеопатра же после того, как еще раз посетила гробницу, где хранилась урна с прахом Антония, решила покончить с собой. Она велела приготовить себе ванну и затем заняла место за обеденным столом. В это время пришел человек с полной корзиной смокв. После еды царица отослала Октавиану исписанную и запечатанную табличку. Затем она приказала всем присутствующим покинуть ее покои и, оставив при себе лишь двух служанок, велела запереть двери.
Распечатав ее послание, Октавиан прочитал в нем о желании Клеопатры быть погребенной рядом с Антонием. Тут он понял, что произошло. Он срочно отправил гонца к Клеопатре, чтобы предотвратить самое худшее. Но гонец прибыл слишком поздно. Царицу нашли мертвой на золотом ложе в полном царском облачении. Из ее служанок одна, Ирада, лежала, умирая у ее ног, другая, Хармион, приводила в порядок диадему на голове мертвой царицы. Она вскоре также умерла. Это произошло 12 августа 30 г. до н. э.{97}, одиннадцать дней спустя после взятия Октавианом Александрии.
Вероятнее всего, что в корзине со смоквами была спрятана одна из ядовитых змей, чей укус был абсолютно смертелен. Клеопатра, видимо, сначала ничего об этом не знала, но когда она вынула несколько смокв, она промолвила: «Так вот ты где!» — и протянула змее свою руку для укуса. По другой версии, змея была спрятана в сосуде для воды; Клеопатра растревожила ее золотым веретеном, отчего змея выскочила и ужалила царицу в руку. Удивительно, однако, что в комнате, где умерла царица, не было найдено никакой змеи. Но рассказывали, что на ее руке было обнаружено два маленьких укола. Смерть Клеопатры от укуса змеи была версией, которую принял и Октавиан. Впрочем, он позаботился о том, чтобы устроить ей подобающие похороны в полном соответствии с ее волей: она нашла вечный покой рядом со своим супругом Антонием. Клеопатре было тогда 39 лет, а царствовала она в общем 22 года. С Антонием она делила власть в течение 12 лет. Ему, когда он умер, было 56 лет; согласно некоторым другим источникам, ему было всего 53 года.
Таков был конец одной из самых удивительных женщин во всей древней истории. Память о ней жила еще очень долго, однако позднейшая римская традиция не переставала оскорблять ее, называя «царственной шлюхой». Это не соответствовало истине; она была царицей и женщиной и в качестве таковой совершенно осознанно пользовалась своим умом и телом, когда игра шла по самой высокой ставке. Она в одинаковой степени очаровала диктатора Цезаря и Антония, но перед Октавианом ее искусство оказалось бессильным, он вынес ей смертный приговор еще до того, как удостоил ее последней аудиенции. Рим объявил ей войну, и не в интересах Октавиана было щадить врага своего народа.
С полным правом упрекали царицу в том, что она слишком мало внимания уделяла вопросам управления Египтом. Действительно, когда страна перешла во владение Октавиана, она находилась в жалком состоянии. Своими эдиктами{98} Клеопатра пыталась провести ряд решительных мер, но длительного успеха они, в общем, не имели. Однако во всем этом виновата была не она одна. Римляне своими действиями начиная с 55 г. также значительно содействовали упадку страны. Тем не менее Египет все еще обладал чрезвычайно богатыми ресурсами, и без этой опоры Антонию едва ли было бы по силам вести войну с парфянами. В натянутых отношениях находилась царица с иудеями, причем не только с иудеями Александрии. Как утверждает ее заклятый враг Флавий Иосиф, царица заявила, когда египетская столица попала в руки Октавиана, что спасение теперь возможно лишь в том случае, если она собственноручно перебьет всех иудеев. Об этом можно еще и сейчас прочитать в полемическом сочинении Флавия Иосифа против Апиона [II, 60]. Само собой разумеется, что иудейская традиция никогда не делала тайны из своей неприязни к Клеопатре. Поэтому факты, приведенные Иосифом, не следует воспринимать без должной критики, как исторически достоверные.
По своей образованности Клеопатра вполне могла соперничать с Антонием. Она подобно шведской королеве Кристине находила удовольствие в беседах с филологами и философами. В ее окружении был даже музыкант-виртуоз по имени Тигеллий. Однако наука вовсе не была ее стихией; она была царицей до мозга костей и знала, что такое власть. Мы, пожалуй, не ошибемся, предположив, что она оказала значительное влияние на планы Цезаря и Антония. Если Цезарь действительно стремился к царской власти эллинистического типа — мнения на этот счет расходятся, — то за этими планами, несомненно, стояла Клеопатра, равно как и подражание Антония Александру трудно себе представить без ее воздействия. Она мечтала о новом, неслыханном подъеме Птолемеевской державы, и провозглашение ее в Александрии «царицей царей» имело чисто политическую подоплеку, во всяком случае в ее представлении, которое, Однако, нисколько не согласовалось с действительностью. Идеальное и действительное вообще играли в ее жизни противоположную роль. Она хотела слишком многого, а кроме того, она совершила одну роковую ошибку: она недооценила силы римлян, а в конечном счете недооценила также и Октавиана, который, опираясь на верных друзей, сумел планомерно ввести эти силы в действие. История обязана Октавиану тем, что следующие столетия прошли уже под знаком римского господства, а не эллинизма.