Нарушение законности, норм права сочеталось с принятием новых законодательных документов, содержавших, как правило, весьма прогрессивные положения. Наиболее ярким примером можно считать принятую в 1977 г. Конституцию СССР, в которой, наряду с утверждениями о построении в стране развитого социализма, были сформулированы важные нормы о гарантиях социально-экономических, политических и личных прав граждан. К сожалению, многие из конституционных прав граждан в реальной жизни нарушались.
Одно из самых тяжелых последствий «застоя» – социальное равнодушие и безответственность. Именно безответственностью были порождены многие годами не решавшиеся проблемы: дефицит продуктов и товаров, равнодушное отношение работников к своему труду, невыполнение принятых решений и многое другое.
Не всегда явное, не всегда очевидное, но несомненное пренебрежение правом явилось следствием и причиной (конечно, одними из многих) приблизившегося в середине 80-х гг. кризиса. Оно стало и причиной относительно быстрого краха коммунистической системы в начале 90-х гг., разрушенной, в сущности, такими же неправовыми методами, какими она была порождена и сформирована. На повестку дня встал вопрос о переходе к новым экономическим, политическим, общественным отношениям. Чтобы добиться успеха, стране предстояло решить сложнейшие задачи создания правового государства.
1. Какой характер имели изменения, происходившие в период «оттепели» в политико-правовой области?
2. О каких особенностях развития права в 1960-х– начале 1990-х гг. вам известно?
3. Что такое правозащитное, диссидентское движение? Расскажите о его истории.
Советы в реальной жизни являются пустым призраком. Конституционно Верховный Совет СССР есть высший законодательный орган страны. Он избирается каждые пять лет всем совершеннолетним населением через «демократическую» процедуру. При конституционном всемогуществе поразителен факт, что за 48 лет существования Верховного Совета ни один из его 1500 членов ни разу не выступил против принятия законов и декретов, составляемых ЦК КПСС и передаваемых «советскому парламенту» на ратификацию, даже если они противоречили провозглашенной линии партии, принципам Конституции, духу марксизма-ленинизма или здравому смыслу. (Один случай известен. Ректор ЛГУ А. Д. Александров в 1961 г. воздержался при голосовании закона о введении смертной казни за валютные операции (с приданием этому закону обратной силы). Он объяснил свой поступок «некомпетентностью». На следующий срок академик Александров уже не был выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета.) Равным образом мы не знаем ни единого случая возражения кого-либо из членов Верховного Совета против списка кандидатов в правительство, составляемого Политбюро (В. Радич, историк).
В СССР чтение самиздата, прослушивание зарубежных радиопередач были действенными средствами борьбы за право на свободу информации, альтернативное мнение. О том, сколь огромным был голод на тщательно скрывавшуюся информацию о реальных исторических и современных процессах в стране, свидетельствует одержимость чтением (прежде всего прессы), охватившая широкие слои образованного населения в 1986–1991 гг. Тиражи газет были астрономическими, даже тираж некоторых толстых журналов переваливал за миллион (сейчас – в лучшем случае несколько десятков тысяч).
Никто, впрочем, не знает, что лучше: когда люди озабочены поиском информации, общественно-политической прежде всего, или когда отрешенно сидят перед телевизорами, потребляя стандартные развлекательные зрелища.
Как известно, свобода прессы и информации – обязательное условие функционирования современной демократии. Не имея возможности получить информацию из источников, независимых от государства, нельзя иметь независимое от правительства мнение о политических процессах.
Поэтому едва ли не главным содержанием демократического движения в СССР была борьба за свободное получение и распространение информации. Подавляющее большинство всех политических процессов в Советском Союзе, большая часть эпизодов обвинения на них были связаны именно с самиздатом, с распространением неподцензурной литературы. Цензура существует не только в тоталитарных странах, но ее действенность по сравнению, скажем, с режимами латиноамериканскими усугубляется тем, что средства массовой информации не просто контролировались, они принадлежали государству.