Разумеется, в случае особенно серьезного ущерба для собственной чести до публичного поединка на турнирной арене оскорбленный мог и не дотерпеть, разрешив дело на месте. Напротив, некоторые предпочитали как раз такие вот случаи откладывать до ристалища, чтобы воспользоваться максимальной оглаской и избежать всяких кривотолков. Благо ждать очень уж долго не было нужды: в пределах Империи Магнуса за год проводилось более двух дюжин сравнительно крупных состязаний, на которых обязаны были присутствовать, хотя бы в качестве зрителей, все более-менее родовитые представители местного дворянства. Да и кому бы пришло в голову отказаться от посещения турнира, одного из столь редких развлечений в этой темной жизни, если не нужно ехать за тридевять земель?
Ульрих фон Дюренбрехт не ожидал от августовского состязания в Зальцбурге ничего выходящего за эти пределы.
И почти не обманулся.
Как обычно, первые два дня посвящались «надежде грядущего дня», сиречь молодежи. Обошлось без крупных неприятностей, за что родители юнцов искренне вознесли хвалу кто пречистой деве, кто святому Юргену и святому Теобальду, кто не до конца еще позабытым богам не ведавших Христа предков, – многим был памятен случай примерно двенадцатилетней давности, на ристалищах в Гамбурге – сынок герцога Зигмунда, наклюкавшись на празднестве, прошелся по поводу обычая северян заплетать бороду в две косы… Слово за слово, и дошло до того, что через двое суток состоялся «поединок», который иначе как побоищем язык не повернулся бы назвать: сшибка насмерть «стенка на стенку», пешими, в полной броне, с любым оружием, восемь северян против восьми же воинов, выставленных герцогом Гамбургским. В поединке иные воины Альмейна могли сдержать натиск бойцов Данмерка, но в групповом бою, особенно пешими, обычно уступали. Уже потому, что основной ратной тактикой в Альмейне считался бой конный, с длинным рыцарским копьем – этому ничего противопоставить не могли уже северяне… Порубив на кусочки воинов Зигмунда Гамбургского, победители тогда потребовали выдать им оскорбителя – либо уплатить выкуп, равный его весу в золоте (а парень, как на грех, оказался далеко не худенький). Присутствовавший на турнире Бран О'Доннел, бывший регент державы франков, правая рука Магнуса (и единственный в империи иноверец, носящий христианское звание паладина), от имени герцога пообещал уплатить; Зигмунд ничего не смог возразить, так как Бран в тот момент стоял с ним бок о бок, и в спину герцога недвусмысленно упиралось острие мизерикордии… После этого Гамбург еще лет пять платил двойную подать, главный же виновник неприятностей – Зигфрид, старший герцогский сынок, – был прилюдно лишен наследства и отправлен нести службу на юго-восточные рубежи Новой Империи, где, по слухам, за свой дурной нрав вскоре оказался сожран драконом.
На третий день началась та часть турнира, ради которой значительная часть зрителей и прибыла в Зальцбург (если не считать возможности попировать за счет прижимистого графа Вальтера; впрочем, сие как раз не являлось движущей силой – у тех, кому было дозволено участвовать в этих пирах). Сперва заезжий италийский рыцарь Бартоломео откуда-то из-под Милана пожелал скрестить клинки с любым, кто оспаривает право госпожи Исольды ди Грасси зваться прекраснейшей из всех дщерей Евы; его желание немедля вызвались удовлетворить добрых три четверти присутствующих, однако уже во втором поединке италийцу перебили ключицу, и дальнейшие схватки были по взаимному согласию отложены до следующей встречи, когда Рыцарь Алого Кинжала будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы доставить противникам полное удовлетворение от дуэли (сим новомодным словечком в Италии звали поединок). Затем барон Хайнрих фон Эрленберг сообщил одному из вассалов графа Зальцбургского, Коллю фон Эрбаху, что в стиле ведения боя его (Колля) наследника, выступавшего на этом турнире, наличествует досадный изъян; вежливый фон Эрбах попросил уточнений, и беседа вновь закончилась на ристалище, но на сей раз – в весьма мирной и дружественной обстановке: Хайнрих, придя в себя после падения, принес глубочайшие извинения, и был незамедлительно прощен, причем Колль признал, что сын его еще недостаточно отточил телесный навык, какой здесь действительно необходим, поэтому фон Эрленберг вполне мог не разглядеть в выступлениях молодежи всех особенностей искусного приема, которому сам фон Эрбах обучился у наемников с востока во время Бауэрской кампании. Несколько не слишком знатных, но также ценивших свою честь бойцов – частью проезжих, частью состоящих при одном из приглашенных дворян, – разрешили свои споры в присутствии специально назначенных графом Вальтером судей-маршалов; дело, к некоторому разочарованию толпы простых зрителей, закончилось всего лишь несколькими ранениями различной тяжести.