Сколько времени провёл в беспамятстве, Антон не знал. Очнулся он на кровати в ячейке, и на ячейку-то вовсе не похожей. Никакой электроники на стенах и потолке не было, тренажёрного кресла тоже. А был посреди помещения крытый белой тканью стол, и сидели за этим столом… Антон вгляделся. Латунная полоса поперёк фасада отсутствовала у обоих: и у загорелого плечистого парня лет двадцати, и у светловолосой девушки, в которой секунду спустя Антон с изумлением узнал Юльку Беляеву. Живёхонькую и улыбающуюся.
— Привет, — поздоровался парень. — Меня зовут Эрик, а Юлию ты и так знаешь. Что ж, неплохо у тебя вышло.
— В каком смысле? — пробормотал Антон, сел на кровати, свесил ноги на пол и поспешно натянул на себя одеяло, обнаружив, что сидит в одних трусах. — Что у меня вышло?
— Да всё, — хохотнул Эрик. — Ты ведь, несмотря на слова Директора школы, пришёл к выводу, что люди — болванки в царстве роботов, не так ли? И решил из этого царства удрать. Каких-нибудь сто лет назад, когда система всё ещё давала сбои, тебе могло бы это даже удаться.
Антон смутился, нахмурился и решил не отвечать.
— Я тоже пыталась удрать, — весело сказала Юлька. — Но мне даже до лифта не дали добраться. И слава мирозданию, иначе натерпелась бы страху. Кстати, а тебе было страшно?
Антон мрачно кивнул.
— А когда пытали в подземельях или собирались поджарить на костре в эпизодах, наверняка не было. Это потому, что у таких, как мы, ментальный контакт с виртуалом ослаблен. У некоторых счастливчиков его вообще нет.
— «Счастливчиков»? — ошеломлённо переспросил Антон.
— Ну да, — вместо Юльки ответил Эрик. — Мне повезло, для меня все эти виртуальные изыски — словно мультфильм для малолетних. Я и из виртуального револьвера-то стрелять толком не научился. А, скажем, твой приятель Олег расстреливал банды мерзавцев чуть ли не с младенчества. Писаясь при этом от страха.
— И что? — спросил Антон оторопело. — Для чего вы мне всё это рассказываете?
— Сейчас объясню, — посерьезнел Эрик. — Начну с азов. Четыреста лет назад, в конце двадцать второго века, наступил кризис. Искусственные создания стали справляться с человеческими делами лучше людей. Почти со всеми делами и повсеместно. Люди оказались нефункциональны, они перестали производить, но продолжали потреблять. Это, кстати, тебе должно быть известно из школьной программы.
— Что-то такое было, — подтвердил Антон. — Я недавно как раз пытался это всё вспомнить, но не слишком успешно.
— Немудрено. Ладно, пойдём дальше. В начале двадцать третьего века наступил кризис. Без роботов люди обойтись уже не могли и одну за другой уступили им сферы деятельности. Назревал конфликт, поговаривали о возможной межрасовой войне. Её удалось предотвратить, подписав соглашение. В нём роботы признавались разумной расой, равной в правах расе Хомо сапиенс, но различной в обязанностях. Роботы взялись обеспечить безграничное счастье абсолютному большинству человечества в обмен на приоритет в производстве и технологиях. Совместно с людьми они сконструировали миры — сложнейшие виртуальные пространства, в которых человек мог беззаботно существовать и вести тот образ жизни, который ему заблагорассудится. Любой человек, кроме тех, у кого есть особое свойство в менталитете, отторгающее виртуал. Такие люди, как мы — редкость, нас крайне, ничтожно мало, особенно если сравнить с общей численностью. Мы словно зрячие в царстве слепых, да и называем себя зрячими. Мы…
— Постойте, — прервал Антон, у которого закружилась голова то ли от слабости, то ли от изумления. — Вы хотите сказать, что зрячие правят миром вместе с роботами?
— Да нет. Важнейшие решения принимает небольшая группа, состоящая из самых одарённых и образованных людей. И принимает их с учётом интересов обеих рас. Формально роботы признаны равными людям, фактически же приоритет остаётся за нами.
— Почему? Почему за нами?
— Да потому что основные свойства человека роботам недоступны, неподвластны и никогда не будут. Интуиция, творчество, озарение, дар предвидения, всё то, что движет прогресс. В общем, у нас, по сути, симбиоз: люди и роботы научились эффективно сосуществовать. Правда, научились за счёт миллиардов человеческих иждивенцев — слепых, ведущих растительный образ жизни. Ну, и ещё кое-что. Генетически «зрение» не передаётся: в семьях зрячих рождаются слепые, в той же пропорции, что зрячие в союзах слепых. Поэтому мы боремся за каждого такого же, как мы.
— Бывают ошибки, — добавила Юлька. — В некоторых случаях за зрячих принимали тех, кто попросту отстал в развитии. Поэтому тебя так долго тестировали, и меня тоже.
Юлька замолчала, и наступила пауза. Антон пытался переварить услышанное, получалось у него плохо.
— Что же теперь? — спросил он наконец. — Что мне теперь делать?
Эрик поднялся.
— Учиться читать, — сказал он. — Слепые передают информацию вербально и воспринимают аудиально, эти способы малоэффективны, но не требуют трудозатрат. Зрячие усваивают информацию всеми возможными способами, но в основном — визуально, через источники, созданные другими зрячими до них. Не волнуйся, уже через неделю ты начнёшь читать бегло. Зрячие всему учатся неимоверно быстро, скоро увидишь сам. К тому же, мы прикрепляем к тебе учителя.
— Учительницу, — поправила Юлька и подмигнула Антону. — Добро пожаловать в мир зрячих! Начнём с алфавита. Первая его буква — «А».
Детективное агентство «Горшок»
Юлия Сиромолот
На верхней площадке Пирамиды Кзю дули сразу семь ветров. Альфред озяб в своем легком одеянии, но гнев его не остыл. Не без усилия молодой человек разжал пальцы, сложенные в «рог дракона», и снова сложил их в знак спасения жизни, потому что слишком уж сильно билось сердце, и лиловый туман застилал зрение. Оставаться здесь и мерзнуть было незачем, но Альфред чутким слухом ощущал, как сотни машин в глубинах огромного сооружения распечатывают, запечатывают, просвечивают и метят штемпелями миллионы грузов, и выдают, выдают, выдают их тысячам счастливчиков, у которых надлежащим образом оформлены все бумаги. Тысячам — а он не из их числа!
Ему предстояло спуститься на пятьсот шестьдесят ступенек вниз, но без своего пакета, посылки, коробки — во что там упаковали драгоценное — он не понимал, куда и зачем идти. И в этот самый горький миг блеклое небо Лямбды Таможенной раскололось прямо над ним.
На самом деле, конечно, наступил Третий полдень, и раскрылись врата Верхнего Филиала. Показалась Жрица. В алом одеянии с головы до пят, она чинно шествовала по воздуху с большой жабой в руках. За служительницей культа следовали два телохранителя. Альфред впервые видел Жрицу Филиала и поразился, до чего у нее бледное, прямо бескровное лицо. Но не от страха — ибо она двигалась легко, словно бы даже скучая на торном небесном пути. И на ходу щедро благословляла верный град свой — алая мантия, сделанная, как говорили, из цветочных лепестков, облетала с нее, а Жрица, будто растворяясь в воздушной стихии, шествовала далее, устремив неподвижный взор на жабу. Несколько лепестков — в самом деле, похожих на тюльпановые, коснулись щеки Альфреда. Он подставил руку и поймал один. Тонкий шелковистый листок с надписью на пяти самых распространенных языках сектора: «Предскажу судьбу, отыщу потерю, поверну колесо».
Колесо, собственно говоря, у Альфреда было. Давным-давно оно спустилось с горы прямо в руки трехлетнему малышу, наследнику двадцати восьми поколений. Семья жила уединенно в небольшом домике у подножия сверкающей Чогори, вокруг бродили яки, кеклики покрикивали в высокой траве, и ветер был остёр, как лезвие, даже летом. Это случилось как раз летним утром, пронзительным и звенящим, и среди звона и света колесо будто сгустилось из воздуха. Оно катилось по тропинке, рассыпая солнечные блики, мальчик выбежал ему навстречу. Конечно, это было знамение, — от целой экспедиции безумных альпинистов, решивших покорить К-2 на горных велосипедах, не осталось ничего, кроме этого огромного колеса с бесчисленным количеством спиц…